Какое управление ВПК нужно России?
Любая страна с рыночной экономикой, выделяя ресурсы на оборону в мирное время, стоит перед сложным выбором. Следует ли направить эти ресурсы на содержание и оснащение многочисленной армии постоянно устаревающим и нуждающимся в обновлении вооружением в ущерб своей гражданской экономике и ее конкурентоспособности?. Или следует сконцентрировать все силы и средства на создание научно технического и производственного потенциала по производству новейшего вооружения, который может понадобиться в условиях войны или ее угрозы. Однако в последнем случае страна должна будет довольствоваться содержанием сравнительно небольших вооруженных сил, однако в то же время не должна допустить технологического отставания от своих вероятных противников.
Бремя милитаризма
Ответ на этот вопрос в значительной степени зависит от образа политического мышления доминирующего в данном обществе и отношения этого общества к проблемам войны, как радикального инструмента решения политических проблем. Как говаривал прусский король Фридрих-Вильгельм, отец Фридриха Великого «пушки - вот мой последний аргумент».
Еще в конце позапрошлого столетия один из основоположников научной социологии Герберт Спенсер в своей фундаментальной работе «Принципы социологии» разделил типы государственного устройства на два класса. Один Спенсер назвал «индустриальным». В таких государствах законы и институты, нацелены в первую очередь на мирное экономическое развитие во благо общества, а военная мощь предполагается производной от мощи индустриальной. Другой тип государства мы могли бы сейчас назвать милитаристским, хотя сам Спенсер предпочел назвать его «воинственным». Как писал Спенсер «…в социальной системе этих стран жизнь, свобода и имущество гражданина принадлежат государству, целью которого является война». Примечательно, что к таким странам ученый отнес «древние Перу, Египет и Спарту» а среди современных ему стран примером «воинственного государства» Спенсером была названа императорская Россия.
Отметим, что в школьных учебниках – не только современных, но и советских, и дореволюционных, Россия традиционно представлена государством, обреченным вечно жить во вражеском окружении, вести изнурительные оборонительные войны. Следует вспомнить, что в 1870 году государь Александр Николаевич потребовал от Генерального штаба российской армии представить ему аналитический доклад о войнах, которые Россия вела за два предшествующих века. Генералы с гордостью сообщили императору, что в период с 1700 по 1870 год Россия участвовала в 38 крупных военных кампаниях, и только две из них были оборонительными.
Тогда же, в конце девятнадцатого века на прогрессирующую милитаризацию Европы обращал внимание Фридрих Энгельс. «Армия стала главной целью государства, она стала самоцелью; народы существуют только для того, чтобы поставлять и кормить солдат, — писал он в «Анти-Дюринге». Милитаризм господствует над Европой и пожирает ее».
Основания для таких оценок у философов были. Научно-технический прогресс, в частности стремительное развитие сети железных дорог, оказал военным неоднозначную услугу сделалв возможным проведение массовой мобилизации в короткие сроки. Численность армий во второй половине XIX века стала стремительно расти, и это сильно повлияло на государственное устройство многих стран. С появлением всеобщей воинской повинности армии стали многочисленными, их можно было легко пополнить. Одновременно генералы могли перебрасывать армии с одного фронта на другой за считанные недели. Железные дороги — в сочетании с массовой армией — превратили качество мобилизации в начале войны в основной показатель эффективности военной организации, что было подтверждено в ходе Мировых войн уже в ХХ-м веке.
Техника меняет войну
Технический прогресс в гражданской сфере также радикально изменил форму боевых действий. Массовое производство скорострельных винтовок и пулеметов усложнило тактические задачи, стоявшие перед военачальниками, но еще больше изменило характер войны появление телеграфа. Развитие телеграфной связи не только помогало штабным работникам координировать быструю мобилизацию и совершать переброску крупных соединений, но и существенно изменило роль информационного обеспечения войны: быстрое распространение новостей повлияло на отношения между армией и обществом в военное время. Генералы обнаружили, что политические лидеры могут легко связаться с ними на поле битвы, и делают это весьма охотно. Получив доступ к информации, политики могли вмешиваться в дела военных. Часто забывают, что во время Второй мировой войны именно политические лидеры сражающихся стран приняли на себя руководство военными действиями, причем если Гитлер воевал на фронтах Первой мировой хотя бы солдатом, а Черчилль побывал в окопах офицером, то Сталин дня в армии не прослужил, что, однако, его совершенно не смущало.
Вопрос о том, где лежит граница между милитаризмом и естественным стремлением государства обеспечить свою безопасность, широко обсуждался в научном мире. Американский исследователь Альфред Вагтс в своей классической «Истории милитаризма» ответил на него так: «Это различие носит фундаментальный, определяющий характер. Военный подход — это прежде всего стремление сконцентрировать людские и материальные ресурсы, с тем чтобы максимально эффективно решать конкретные задачи. Милитаризм же представляет собой совокупность обычаев, представлений и интересов, которые хоть и связаны с войнами и армиями, но неизменно претендуют на гораздо большее, чем просто удовлетворение военных потребностей». Таким образом, «милитаризм» не есть синоним военного подхода к делу, и тем более не есть синоним «патриотизма». «Милитаристская армия» может служить не целям подготовки к возможной войне, а корыстным интересам военных.
Более того, по мнению Вагтса, носителями милитаристского мышления могут выступать вовсе не военные люди: «Гражданский милитаризм следует определить как безоговорочное принятие военных ценностей, манер, принципов и отношений. Героическое обнаруживается преимущественно в военной службе и в военных действиях, в подготовке к которым и состоит главный интерес государства и на которые должны расходоваться главные ресурсы...»
Вопросы и вызовы
Каким образом милитаристское мышление может отразиться в принятии решений о строительстве военной промышленности и армии?
Существует устойчивое мнение, что военно-промышленный комплекс сам по себе является сосредоточием уникальных технологий и научных решений и достаточно дать генералам ВПК достаточно денег, чтобы на выходе получить небывало эффективную боевую технику, способную сделать армию непобедимой. Однако опыт такой военной сверхдержавы как США, свидетельствует о том, что грандиозные вложения в военный заказ, которые американское правительство осуществило в конце 1970х годов, не пошло на пользу, и корм, как говорится, оказался «не в коня».
Возросшее финансирование оборонного заказа не привело к заметному увеличению поставок новой военной техники в войска. Военные промышленники, утратившие за долгие годы спада военного производства многих субподрядчиков, ответили на рост госзаказа удлинением сроков выполнения заказов и удорожанием своей продукции. Более того, сомнительным решением оказалось и увеличение расходов на создание новых образцов оружия за счет сокращения текущего производства военной техники с прицелом на то, что в будущем, когда возникнет срочная необходимость в закупке вооружения, промышленность сможет быстро освоить производство новых систем оружия. Поскольку может оказаться, что новую технику просто некому будет выпускать.
Серьезную проблему представляет собой и поиск оптимальных пропорций между расходами на НИОКР и производство. Концентрация внимания на разработке новых дорогостоящих систем оружия может нанести ущерб развитию технологической базы на уровне компонентов, материалов и технологий. С такой проблемой, имевшей в прямом смысле слова трагические последствия, столкнулась советская авиационная промышленность в годы войны. Построенные в нескольких экземплярах «эталонные» модели истребителей на испытаниях демонстрировали выдающиеся летно-технические данные, но, будучи запущенными в массовое производство, уступали не только прототипам, но и самолетам противника.
Кроме того, следует помнить, что серьезный недостаток роста расходов на разработку крупных систем оружия заключается в том, что основная часть ассигнований на НИОКР достается крупным компаниям в ущерб малым инновационным фирмам, которые, как показывают обследования, дают гораздо большую отдачу на каждый рубль НИОКР, чем гигантские корпорации.
Более того, форсирование экспорта вооружений как средства поддержания загрузки военной промышленности, по здравом размышлении не представляет собой панацеи от болезней ВПК. Политика поощрения экспорта ставит в неравное положение с экспортерами предприятия, работающие на нужды национальных вооруженных сил, что также может обернуться стратегической угрозой.
Национализация или конкуренция
Быть может, национализация военной промышленности есть средство решения всех проблем? Во второй половине прошлого века национализацию своей оборонной промышленности интенсивно осуществляли западноевропейские страны, делали они это вовсе не из воинственных соображений. Они лишь рассчитывали спасти ключевые оборонные отрасли от финансовых затруднений. Так, в Англии правительство сначала национализировало отделение авиационных двигателей компании «Роллс-Ройс», а затем объявило государственной собственностью все авиастроение и всю судостроительную промышленность.
Однако, обращаясь опять же к американскому опыту национализации, исследованному в работах Жака Гэнслера, руководившего на рубеже ХХ и ХХI веков всей закупочной и научно-исследовательской деятельностью Пентагона.
Многочисленные обследования американских государственных и частных военных предприятий показали, что государственные предприятия примерно на 30 процентов менее эффективны, чем частные. Парадокс, но именно государственные предприятия гораздо хуже поддаются контролю, чем частные, потому что находящиеся в собственности государства предприятия менее прозрачны для общества. Кроме того, их труднее закрыть в случае ненадобности, так как для их ликвидации требуется, как правило, серьезная политическая санкция.
Вопрос – что же может послужить реальным инструментом, с помощью которого политическое руководство страны может создать такую военную промышленность, которая сможет в полной мере отвечать требованиям Вооруженных Сил и стратегическим интересам обороны страны. Тем более, что именно вооруженные силы объективно должны быть заинтересованы в развитии высоких технологий. Ибо в противном случае армия не сможет выполнить своей главной задачи – ответить на угрозы, стоящие перед страной.
Так вот, альтернативой национализации и увеличению финансирования, может стать поощрение конкуренции в оборонном секторе. Государство в качестве единственного покупателя может использовать свое монопольное положение для такого структурирования оборонной промышленности, чтобы добиваться ее эффективности, инновационности и мобилизационной готовности. Другое дело, что такой подход предполагает отказ от «милитаристского сознания» и необходимость определения реальных военных угроз, а не трансляции фантасмагорий, одолевающих политиков, вообразивших себя полководцами.
Андрей Стрелин
