Новый оборонный заказ. Стратегии
Новый оборонный заказ. Стратегии
РУС |  ENG
Новый оборонный заказ. Стратегии

Георгий Гречко:«Не быть первым, а достойно участвовать в достойном деле»

В марте 2011 года, в самый канун 50-летия первого полёта человека в космос, легендарный космонавт, дважды Герой Советского Союза Георгий Гречко выступал на научной конференции «Молодёжь. Техника. Космос» в БГТУ «Военмех». Публикуем выдержки из его выступления.

О первом полёте

Меня иногда спрашивают, а что вы чувствовали, когда ракета поднимается, видимо, подспудно подразумевается, страшно ли было. И лучше всех на этот вопрос ответил К. П. Феоктистов: «Я почувствовал облегчение». И это была правда, потому что подготовка длилась годами, а ты до последней секунды, пока ракета не оторвалась от стартового устройства, ещё не знаешь: полетишь – не полетишь. Были же случаи, когда экипаж садился, оставалось полчаса до полёта, но что-то в проверке не получалось, где-то находилась неисправность, и их высаживали из ракеты и отправляли обратно в гостиницу. Через день-два их опять сажали, опять какая-то неисправность, опять высаживают – нет ничего хуже этого. Поэтому, действительно, когда уже пошла ракета,– ну, слава богу! Тренировки кончились, сомнения кончились, началась работа. И вот здесь страха нет, в голове лишь одна мысль – выдержишь ли ты всё, сделаешь ли всё, не испортишь ли. Когда говорят, какая у вас радость была в полёте, мы говорим: выполнили программу полёта. Можно подумать – выполнили программу полёта, какая ж тут радость? Но дело в том, когда ты в первый раз летишь, ты не знаешь своих сил, не знаешь своего вестибулярного аппарата, с партнером ты тоже только на тренажёрах работал, поэтому есть не страх, а есть некая тревога, справишься ли ты со всем. Девиз моей жизни: «Не быть первым, а достойно участвовать в достойном деле». Так вот, есть тревога: а сможешь ли ты в этом достойном деле – космическом полёте – участвовать достойно? Я себя так укреплял, я себе говорил, ты – ленинградец, ты должен всё выдержать, ты – военмеховец. Придёшь к студентам и не должен увидеть, как люди отводят глаза, глядя на твои звёзды и зная, что ты там что-то сломал, что-то не сделал, что-то погубил – ты, член Коммунистической партии. Я не знал, как жила верхушка компартии, а у рядовых членов было только одно – работать лучше других и больше других.

И последнее, что я себе говорил. Твоя фамилия Гречко, родители хорошие, незапятнанные, ты свою фамилию запятнать не должен. Странно, но страх надо преодолевать. Какие-то сомнения, их надо преодолевать. Не хватает сил – надо преодолевать. Вот такие у меня были моральные устои, а это часто больше, чем физическая тренировка.

Звезда по имени Солнце

В 1978 году, когда у меня был второй полёт, к нам прилетел первый иностранец – чех Владимир Ремек. Это был первый полёт представителя стран народной демократии. Ремек себя чувствовал очень плохо, пришлось нам за него всё делать. Он привёз на борт корабля маленький телескоп. Задача была такая: на высоте примерно 100 км есть слой пыли, нужно было просканировать горизонт этим телескопом, и когда в телескоп попадет этот слой, то поток света задерживается на этой пыли и в результате должен упасть. Вот такой был эксперимент по измерению этого слоя. Ничего там не падало, ничего этот телескоп не мерил, эксперимент этот у них не получился, но в это время меня заинтересовал «детский» вопрос. С чего начинается большая наука, знаете,– с самой неожиданной ерунды. Поскольку до меня летало более 30 космонавтов и у каждого я спрашивал, что там, как там, я вдруг обнаружил, что одни космонавты говорят, что звёзды мерцают в космосе, ну, как на Земле, а другие говорят, что не мерцают. Причём, и те – наши космонавты, и эти – наши космонавты, и тем надо было поверить, и этим. Тогда я решил глазами посмотреть: мерцают или не мерцают, а в телескоп-то этот чешский было ещё лучше видно. Оказалось, что когда смотришь выше атмосферы, там они не мерцают, потому что звёзды сами вообще никогда не мерцают, мерцание создается движением в атмосфере, турбулентностью. Эта турбулентность света звёзды заставляет мерцать, а если смотреть над атмосферой, то там атмосферы нет, и звёзды не мерцают. Пока я на горизонт смотрел, однажды я увидел, как Солнце восходит, очень красиво, а потом восходит второе Солнце. Меня это потрясло. Я записал, зарисовал, сообщил на Землю, мне никто не поверил. А вечером на заходе Солнце за счёт дифракции становится овальным, а потом вдруг у него пошли ступеньки вбок, а потом две ступеньки сбоку сошлись, и Солнце вообще разорвалось на две части – на маленькую и большую. Опять ничего не пойму. И вот, чтобы со всем этим разобраться, я пришёл в лабораторию и говорю, надо сделать телескоп большей апертуры, чем тот, и самое главное, мерцание идет с такой частотой, которую глаз не улавливает, естественно надо сделать гораздо большую частоту, чем глаз. Я возглавил эту работу... Мой опыт состоял в том, что если тебе говорят: это интересно, надо продолжать, – то это точно неинтересно, точно надо бросать. А вот если тебе говорят, что то, что ты докладываешь, – это полная чушь, этого быть не может, брось заниматься глупостью, – вот этим как раз надо заниматься, а для этого нужны нестандартные люди, а у них, как правило, плохой характер... Этот телескоп-спектроскоп в очень тяжёлых условиях мы сделали, в космос отправили. До нас атмосферу Земли из космоса исследовали в надир, вниз, а мы начали так называемые «затменные» эксперименты, у нас Солнце заходило, мы фотографировали, звезда заходила, мерцание регистрировали. Венера, она же рядом с Солнцем. Солнце заходит, и Венера заходит – по ней работали, т. е. мы начали делать наши «затменные» эксперименты. Получили очень интересные результаты, мы научились решать обратную задачу. Поскольку мы сейчас о науке говорим, если Солнце искажено, то оно же искажено атмосферой, мы научились по искажению Солнца определять характеристики атмосферы, т. е. какая плотность, какая температура. И также по мерцанию звёзд определяли плотную слоистую структуру атмосферы. До нас думали, что земная атмосфера подобна торту безе, который постепенно-постепенно теряет снизу вверх плотность, а на самом деле, атмосфера Земли – это торт «Наполеон», т. е. всё состоит из слоёв. И это было наше открытие, и я сделал его с помощью этого прибора. Наши работы продолжались без нас, ими заинтересовались в Америке, стали приглашать к себе. Молодые ребята из моей лаборатории ездили работать и в Германию, и во Францию, и в Америку, и вообще навсегда уехали. На этом спектроскопе выросла целая плеяда ученых. Это был 1975 год. Сейчас эти «затменные» инструменты по всему миру делаются. И вот конца этим экспериментам нет, а всё началось с вопроса «Мерцают звёзды или не мерцают?». Задумывайтесь над простыми вопросами, ищите ответ в книжках, у опытных людей... Создавая спектроскоп, фактически мы создали новое направление в науке.

О будущем космонавтики и опыте прошлых лет

С собой берём в будущее бесценный опыт, который получили за эти 50 лет. Я думаю, что ни у одной страны такого опыта нет, особенно в длительных полётах. У нас врач Валерий Поляков полтора года участвовал в полёте и тем самым решил одну очень важную проблему полёта на Марс: может ли человек полтора года без искусственной гравитации сохранить работоспособность, особенно на обратном пути,– он доказал, что может. Иначе пришлось бы проектировать марсианский корабль с созданием искусственной гравитации, а это мы умеем сделать только за счёт вращения, корабль бы усложнился, утяжелился, а вращение создаёт не только тяжесть, но и вестибулярные расстройства. И вот в этот уникальный полёт В. Поляков решил эту проблему – можно летать на Марс в невесомости. Значит, берём опыт – раз, опыт разный: и как человека сохранить в невесомости работоспособным, и какие приборы, и какие материалы, и какие технологии нужны.

Первыми на Луне были американские астронавты Нил Армстронг и Эдвин Олдрин. Недавно Эдвин выступил со статьёй, в которой заявил, что мы, американцы, полетим на Марс, от Луны отказываемся. На Луну пусть летают китайцы и русские, а мы полетим на Марс без возвращения. То есть будем осваивать Марс, потому что когда вы, европейцы, приплыли к нам в Америку, вы же не плавали туда-сюда из Америки и обратно, а приплыли навсегда, вот так надо осваивать Марс. Мы сейчас объявили, насколько я знаю, что где-то в 2030-х годах полетим на Марс, китайцы, по-моему, объявили о намерении лететь на Марс где-то ещё в 2005 году, американцы, по-моему, объявили годом полёта на Марс 2020–2025 год. Конечно, я считаю, очень глупо делать это параллельно. Лететь на Марс нужно в определённые дни, чтобы это было достижимо для современных ракет, и вот одновременно в течение недели на Марс стартуют (смеётся) отдельно китайцы, отдельно мы, отдельно американцы, отдельно японцы... ну это чушь, конечно. Поэтому должен быть полёт один, но международный. И каждая страна внесёт в этот проект то, что она лучше других делает. К сожалению, мы сейчас отстаем, финансируем недостаточно. Корабли предлагалось делать за счёт кредитов, чего никогда даже в страшном сне не могу себе представить. Поэтому я боюсь, что мы, к сожалению, не очень много сможем внести в этот проект. Нужны ассигнования, нужно поддерживать предприятия, а не губить эти предприятия, а как показали наши 50 лет, если к нам относятся с уважением, если к нам идут и хотят,.. то мы, русские, можем сделать всё: от блохи подкованной до марсианского корабля.

Луну посетили, на ней были оставлены приборы, с неё привезены образцы, эти образцы обработаны, часть образцов американцы хранят в вакууме, когда появятся новые идеи о Луне – ведь Луна несколько своеобразная кухня, научные споры относительно её происхождения всё ещё продолжаются,– и когда появятся новые идеи и новые технологии, можно будет вытащить хранящийся в вакууме лунный грунт и ещё раз провести какие-то эксперименты. Такой этап изучения Луны закончен, дальше, если уж лететь на Луну, то повторять эти эксперименты бессмысленно. Тогда надо уже осваивать Луну, но для этого нужны какие-то проекты, что там делать, этот знаменитый гелий-3, который, мне кажется, по идее  нечто вроде термояда, т. е. мы уже 50 лет вот-вот добиваемся термояда, а его нет, боюсь, что с гелием-3 будет нечто подобное. Алмазов там вроде нет, золота нет, пришельцев тоже нет. Как база вне Земли, она тоже не очень, потому что километр в секунду с нее надо потратить на разгон, лучше уж стартовать с орбиты вокруг Земли – и к дому ближе, и энергетика другая, не надо садиться, потом взлетать. Так что Луна не очень привлекательна для следующего этапа.

Не лететь на Марс, надо лететь на астероиды

Эдвин Олдрин сказал, что «мы полетим дальше, а русские пусть с китайцами на Луну летают». Но прежде чем лететь на Марс, нужно отработать марсианскую экспедицию на орбите. Сейчас марсианскую экспедицию отрабатывают на Земле: вот они уже «прилетели» на Марс, «ходят» по Марсу, сейчас будут возвращаться, т. е. это есть наземная отработка марсианской проблемы. Через какое-то время нужно будет отработать марсианский полёт на орбите, выявить все недостатки, потому что если прямо лететь на Марс, то там не очень-то добавишь что-то, не очень-то починишь что-то, потому что корабль уходит и уходит, поэтому это надо всё отработать сначала на орбите.

Следующий этап – не лететь на Марс, надо лететь на астероиды, потому что есть такие астероиды, на которые лететь не два года, как на Марс, а, скажем, полгода, и с него легче вернуться. Научиться садиться, обследовать астероид, уходить – это очень полезно, тем более если нам угрожают астероиды падением, уничтожением города, континента или вообще всей Земли, так что надо уметь определять траекторию астероида и уметь его отводить в сторону от Земли. И только потом – на Марс. Но это я говорю о пилотируемой станции. Есть предложение посылать беспилотные корабли с какими-то средствами, с какими-то расходными материалами, строительными материалами, чтобы, когда прилетят земляне, они могли там быстро построить помещение, чтобы быть там защищёнными, чтобы было где снять скафандр. Вот такая очень интересная программа. И последнее. Говорят, на кой чёрт нам этот Марс. Люди не могут десятилетиями получить жильё, лекарства очень дорогие, и то, может быть, неэффективные, нормального нет питания у людей и т. д. Зачем тратить деньги на Марс? У меня лично такой ответ. Мы тратим безумные деньги на вооружение, а вооружение стареет буквально в течение нескольких лет, то есть мы в никуда выбрасываем миллиарды. Так вот, людям надо образумиться, прекратить междоусобицу и сократить ассигнования на вооружение одновременно всем странам; даже если на 10 % сократить военные расходы, то уже хватит для полёта на Марс. А может быть, надо сократить вполовину, потому что всё-таки, может быть, 21 декабря 2012 года не будет конца света, но, изучая эту проблему, определили, что есть угроза со стороны Солнца – мощная вспышка. Недавно была мощнейшая вспышка, но она прошла по касательной мимо Земли. Если бы она попала прямо на Землю, то был бы, видимо, канадский вариант, когда сети электрические выключились. А мы уже без электричества жить не очень-то можем, поэтому надо всем странам объединиться, прилетит астероид – его надо отвести, это одной стране не под силу. Мощнейшие вспышки на Солнце – тоже не под силу, цунами, если сразу заработают все тихоокеанские вулканы. Т. е. пора человечеству образумиться и вместо подготовки к войнам, которые ничего не решают, заняться тем, чтобы сохранить нашу Землю. Мы не знаем других планет. Вот наша Земля из космоса, как мы видим её, очень красива и очень гостеприимна, мы просто не умеем ценить. Потому что есть в космосе планеты, где жизнь возникла на основе кремния, а не углерода, где текут реки, но метановые и т. д., т. е. мы сами не понимаем, на какой замечательной планете мы живем, и мы её не щадим. Надо сохранить планету! Надо не убирать из образования литературу, астрономию, а наоборот, растить культурных людей, достойных жизни на Земле. Мне кажется, что человечество образумится лишь после того, как метеорит уничтожит один континент.

У космоса большое будущее

Отвечая на вопрос «Какое самое большое событие в космонавтике можно предвидеть в следующие 50 лет – высадку на Марс или еще что-то другое», отвечу следующим образом. Больше, чем высадка на Марс, трудно что-либо ожидать. Но это в ближайшие 20 лет, а вот что ещё 30 лет будем делать, мы не знаем. Насчет высадки на Марс, можно сказать следующее: наверное, это будет. Но я вспоминаю начало 1960-х годов, когда обсуждалась эта проблема, и тогда считалось, что к 2000 году полёты на Марс будут вполне заурядным делом. Полёты на Марс – это область фундаментальных исследований, скорее всего, раньше будет полёт на астероид, потому что это более достижимая, реализуемая цель. Ближайшее противостояние Марс – Земля, самое короткое расстояние между Марсом и Землёй, будет где-то в 2050 году, к этому моменту, возможно, люди и окажутся на Марсе, но не раньше. Почему? Даже если будет принято сегодня решение, что мы летим на Марс, то проработка технических вопросов, связанных с осуществлением такого эксперимента, и отработка испытаний всей этой техники потребует не менее 20–25 лет. Глубина планирования любого серьёзного научного эксперимента – 10–15 лет, быстрее не получается. Возьмите американцев: они занимались водородными двигателями начиная с 1945 года, а шаттл полетел в 1981 году. Вот такова временная дистанция. Я полагаю, что одна из ближайших проблем – это проблема метеоритной опасности, мы должны научиться определять траекторию метеорита с очень высокой точностью и как можно раньше. В таком случае отвести такой метеорит от Земли можно с помощью небольшого двигателя и небольшого запаса топлива. Но если мы прозеваем, то уже никаких двигателей не хватит, чтобы отвести метеорит в сторону, т. е. научиться их ловить, направляя туда беспилотный корабль. Эта задача сама по себе для жизни на Земле важна, Тунгусский метеорит во всяком случае это показал, если бы он прилетел на 4 часа позже, то от Ленинграда бы ничего не осталось. И в то же время – это промежуточная последняя проблема перед полётом на Марс.

Японцы уже несколько раз предлагали купить у нас «отказной фонд изобретений» – это когда вы подали изобретение, а вам отказали, т. е. оно пропало. А там столько крупинок и столько знаний, столько не по делу отказано! Так же как компьютерные томографы, которые сейчас всех исследуют, создал военный врач. Более 35 лет назад он предложил свое изобретение, но тогда его идею вообще никто оценить не мог как что-то стоящее. Он уже умер, и лишь через 25 лет ему посмертно выдали патент на это изобретение. Как и М. Т. Калашникову только совсем недавно выдали патент на его изобретение, когда по всему миру давно «гуляет» его автомат.