Новый оборонный заказ. Стратегии
Новый оборонный заказ. Стратегии
РУС |  ENG
Новый оборонный заказ. Стратегии

Майкл Кофман: «Рост количества тактического ядерного оружия приводит к увеличению шансов его использования»

Майкл Кофман. Эксклюзивное интервью 

Противоракетная оборона США и ограниченное применение ядерного оружия: преувеличения или реальная угроза для России? 

 

 

 

Пресс-портрет 

Майкл Кофман - один из ведущих американских экспертов по безопасности в Евразии. Профессионально занимается вопросами России и постсоветского пространства, работая аналитиком Института Кеннана в Вашингтоне, а также в корпорации «Центр военно-морского анализа» (CNA Corporation), обеспечивающей аналитическое сопровождение военных и политических госструктур США. В составе американских делегаций эксперт принимал участие в официальных переговорах с Россией, Китаем и Пакистаном.  


 

Во время работы XIV Международного дискуссионного клуба «Валдай» аналитик  Центра военно-морского анализа (CNA Corporation) Майкл Кофман дал эксклюзивное интервью журналу «Новый оборонный заказ. Стратегии».

 

«Новый оборонный заказ. Стратегии»:   В последнее время представители Министерства обороны России часто заявляют, что развёртывание в США системы противоракетной обороны (ПРО) представляет собой прямую угрозу стратегическим ядерным силам России. Более того, по их словам, к 2022 году количество американских противоракет превысит число российских ядерных боеголовок. Как вы считаете, действительно ли имеется такая угроза?

Майкл Кофман:  Я вообще не знаю, откуда берутся эти суждения о боевом потенциале американской ПРО, Насколько я понимаю, только в этом году в США формируется Национальная стратегия обороны, в которой планируются будущие заказы и рассматриваются технологии на ближайшие 20-30 лет. Выходит, что Генеральный штаб ВС России знает наши планы и заказы ещё до того, как их успели сформулировать в Америке. Работа над стратегией пока ещё идёт, и никто её не рассматривал и не подписывал. Поэтому я считаю эти заявления российской стороны немного шуточными. И что еще более важно - большинство систем противоракетной обороны не представляют угрозу стратегическим ядерным силам России.

"НОЗС": Акцент чаще всего делается на расширение ПРО морского базирования Aegis и производство противоракет новой модификации SM-3 Block IIA.

Майкл Кофман: Ну, тогда любой человек может сказать, что каждая единица зенитных ракетных комплексов С-300В4 – это российская система ПРО. В этом случае нужно учитывать каждую противоракету, а их четыре на одной пусковой установке, и сравнивать количество таких противоракет в России с числом американских стратегических ядерных боеголовок и межконтинентальных баллистических ракет. Поэтому считать системы тактической ПВО/ПРО Aegis на эсминцах довольно странно. 

"НОЗС": Действительно, чаще всего стратегической системой ПРО, способной к перехвату МБР, называют только Ground-based Midcourse Defense (GMD). 

Майкл Кофман: Есть сомнения относительно способности этой системы сбить даже одну северокорейскую баллистическую ракету.[i]  Честно говоря, системе (GMD – ред.) еще предстоит пройти долгий путь развития. Я уже участвовал во многих конференциях, где называли совершенно фантастические характеристики этой системы. Я лично слышал выступления Валерия Герасимова и других российских военных, которые объясняли, какая же великолепная система стратегической противоракетной обороны имеется у США. О такой боеспособности, на самом деле, мы можем только мечтать. 

"НОЗС": Перейдём к другой важной теме – развитию высокоточного ядерного оружия малой мощности. Действительно ли этот процесс является новой тенденцией, и каким образом можно использовать такое вооружение? 

Майкл Кофман: На самом деле, не ядерное оружие становится высокоточным, а вооружение в целом становится высокоточным. То есть ядерная боевая часть просто устанавливается на высокоточный носитель. С развитием различных технологий те же межконтинентальные баллистические ракеты стали намного точнее. В результате этого процесса, который занял несколько десятков лет, постоянно уменьшалась мощность ядерных боеголовок, так как при высокой точности попадания боевые части мощностью в несколько мегатонн не нужны. 

Другой вопрос, как можно использовать сверхвысокоточное ядерное вооружение с маломощным, субкилотонным зарядом, мощность взрыва которого меньше одной тысячи тонн в тротиловом эквиваленте. Такие вооружения существуют. Например, единственная ядерная авиабомба в арсенале США B-61 имеет изменяемую мощность – от нескольких сотен килотонн до значений меньше одной килотонны. Применение такого ядерного оружия активно обсуждали в начале 2000-х годов (при первой администрации президента США Джорджа Буша-младшего). Тогда обсуждалось создание таких типов вооружений как Robust Nuclear Earth Penetrator. Идея заключалась в том, чтобы пробить бункер (например, в рамках борьбы с иранской ядерной программой) и полностью его уничтожить изнутри с помощью микроядерной боевой части. 

"НОЗС": В военных и политических кругах США периодически обсуждается возможность реального, ограниченного применения высокоточного тактического ядерного оружия против неядерных государств. Как вы считаете, не нарушит ли это имеющуюся систему международной безопасности? 

Майкл Кофман: Технически эта стратегия является подходом России, практикуемым с 1990-х годов. Речь идёт о стратегии сдерживания, основой которой было ядерное вооружение, так как конвенциональная боеспособность России была практически исчерпана после распада СССР. Из-за этого и в стратегии национальной безопасности России, и в военной доктрине вашей страны было достаточно ясно написано, что применение ядерного оружия допустимо против стран, не имеющих ядерного вооружения, в тех случаях, когда имеется угроза государственности России. Эта формулировка с годами чуть-чуть видоизменялась, но в ней всегда оставалась эта двусмысленность (strategic ambiguity). 

К тому же, есть части разных истеблишментов (и в России, и в США), которые очень заинтересованы в дальнейшем развитии ядерного вооружения, в нахождении новых задач и ролей для него. Во-первых, это используется как ответ другим ядерным державам, которые тоже разрабатывают такое оружие, и я считаю, что Россия одна из них. Во-вторых, это поиск новых подходов, когда ядерное вооружение может быть использовано не просто как средство ядерного сдерживания, но еще иметь эффект против большинства конвенциональных вызовов.  Я считаю, что с точки зрения политики и международных норм, это очень опасно, поскольку нормы о неприменении ядерного оружия, устоявшиеся после Второй мировой войны, очень важны, и нельзя просто так быстро отказываться от них за счёт перехода к стратегиям и доктринам, изображающим маломасштабное или сверхограниченное использование ядерного вооружения. 

"НОЗС": Может ли развитие высокоточного ядерного оружия малой мощности в сочетании с концепциями его реального применения в локальных или региональных конфликтах привести к дальнейшему распространению ядерного вооружения? Ведь небольшим игрокам тогда ещё более захочется получить защиту от ядерного удара, создав свой собственный ядерный щит. 

Майкл Кофман: Защиты от ядерного вооружения не так-то легко достигнуть. Создание атомной бомбы (а это является сложным технологическим процессом, несмотря на его «древность») не равнозначно созданию ядерного сдерживания другой ядерной державы. У той же Северной Кореи давно имеются ядерные вооружения, и мы знаем об этом. Но пока у неё всё-таки нет системы ядерного сдерживания, несмотря на работы над её созданием. 

Я не думаю, что есть прямое влияние этого процесса на распространение ядерного оружия, однако точно имеется влияние на вопросы стратегической стабильности и стабильности во время кризисов. Рост количества тактического ядерного оружия приводит к увеличению шансов его использования - даже просто из-за его наличия. 

Интервью подготовил Леонид Нерсисян, шеф-редактор раздела «Военно-техническое сотрудничество»  

01 ноября 2017г. 
Журнал «Новый оборонный заказ. Стратегии» 


[i] С помощью системы GMD было проведено 19 учебных попыток по перехвату баллистических ракет, из которых успешными оказались 10 (52,6%). При этом учения проводились в очень простых условиях, когда заранее известны время и место пуска ракеты-мишени, её характеристики и траектория (https://www.wired.com/2017/05/interceptor-missile-defense-test/). Для поражения боеголовки межконтинентальной баллистической с хорошей вероятностью (около 80-90%) нужен одновременный пуск по цели не менее 4 перехватчиков, тогда как их всего развёрнуто 36 единиц. И это всё равно цифры, основанные на результатах упрощённых испытаний.