Инженерное сообщество отмечает 150 лет со дня рождения великого учёного, механика и математика Алексея Николаевича Крылова
Великий русский кораблестроитель, генерал-лейтенант по флоту, генерал для особых поручений при морском министре Российской империи, лауреат Сталинской премии и Герой Социалистического Труда, основоположник теории гирокомпаса, теории движения корабля и автор знаменитых таблиц непотопляемости в нашем представлении, разумеется, не нуждается. Человек-эпоха, носитель энциклопедических знаний, при этом способный к совершенно нестандартным и простым решениям сложнейших задач, давно считается символом отечественного кораблестроения – советского и теперь уже снова российского.
Большинство из нас начали знакомство с наследием Алексея Николаевича с его мемуаров – знаменитой книги «Мои воспоминания», написанной академиком Крыловым в пору вынужденного «бездействия» в годы Великой Отечественной войны в казанской эвакуации. Известно, что при подготовке мемуаров мастер не пользовался дневниками или другими записями: во‑первых, не было возможности вывести их в Казань, и во‑вторых, он попросту не вёл дневников, во всем полагаясь на свою гениальную память.
Нет смысла пересказывать его биографию – любой может прочитать эту замечательную книгу, которая читается буквально на одном дыхании, как приключенческий авантюрный роман. В советское время эту небольшую книжку было не достать, и каждый уважающий себя инженер-кораблестроитель стремился иметь её в домашней библиотеке. Не просто прочитать в читальном зале, а держать под рукой, в ящике рабочего стола – чтобы, с одной стороны, поверять с ней свои исследования и работы, а с другой – просто иметь возможность в любой момент перечитать любимые страницы. Конечно, в наши дни электронных гаджетов это стало проще и доступнее. Зато сам факт знания этой книги позволяет причислять себя к элитному клубу инженеров, чтящих традиции.
Сам я прекрасно помню, как, впервые читая эту книгу в студенческие годы, с интересом и приятным удивлением открыл для себя тайну гибели линкора «Императрица Мария», интересовавшую меня с первого упоминания в детском детективе «Кортик». И сразу пришло понимание, что его автор Анатолий Рыбаков знакомился с результатами работы правительственной комиссии, изложенными рукой инженера Крылова.
В советское время для многих открытием было описание «старого режима» – всех этих офицеров и адмиралов, неожиданно для многих оказавшихся вовсе не такими тупыми и бездарными, как об этом трубила коммунистическая пропаганда, а вовсе наоборот – талантливыми инженерами, конструкторами, горячими патриотами Родины и просто образованными людьми. Хотя над туповатыми чиновниками и зашоренными служаками Крылов постоянно шутил, порой очень даже зло, пересыпая повествование анекдотами и жизненными историями.
Один из внуков Алексея Николаевича, Андрей Петрович Капица, вспоминал, как на вопрос «Почему тебя как генерала в революцию не расстреляли?» дед отвечал коротко: «Генерал генералу рознь». Но сейчас, когда мы оглядываемся на страшный ХХ век из своего светлого будущего, приходит понимание того, что в этом была огромная доля везения. Ведь сколько их – учёных, инженеров и военспецов, «принявших революцию»,– позже были расстреляны в 1930-е или сгинули в лагерях в 1940-е.
А ведь ему и в голову не приходило «тихариться» и «отсиживаться». И так всю жизнь. Даже незадолго до своей кончины, в 1944 году, Крылов успел принять участие в судьбе Физического факультета МГУ, подписав известное письмо четырёх академиков Молотову, автором которого был Абрам Фёдорович Иоффе. Это письмо, напомню, способствовало прекращению противостояния «академической» и «университетской» физики.
Впрочем, элемент везения – это, видно, было у Крылова наследственное. Вот что он пишет про своего родителя, часто бывавшего в опасных поездках с товаром: «Револьвер мастера Blanchard’а в Париже был куплен отцом в 1857 г. после того, как в Муромском лесу к нему пристали двое татар и шли рядом с возом, все щупая, что на возу; они отстали лишь, когда случайно из боковой дороги выехала артель крестьян-дровосеков:
– Ну, купец, счастлив твой бог, что ты нас повстречал, гнил бы ты в овраге, ведь это были Ахметка и Абдулка — разбойники ведомые».
(Стоит отметить, что «татарами» называли в Российской империи всех мусульман подряд, включая чеченцев, черкесов и прочих «горцев».)
После революции Крылову, безусловно, помогло умение излагать сложные вопросы самыми простыми словами. К примеру, когда он пришёл читать лекции по теории корабля в новую аудиторию, выяснилось что у комиссаров Балтфлота, в основном бывших матросов и кочегаров, нет даже среднего образования. Высшего образования не было ни у кого. Математику не знал никто. И это не помешало учёному, до того имевшему дело с совсем другими курсантами, с совершенно иным уровнем подготовки, начать с нуля и сделать из большинства как минимум неплохих специалистов. Курс этих лекций был издан в 1922 году и до сих пор представляет большой интерес, поскольку является образцом блистательного изложения столь сложного вопроса для совершенно неподготовленной аудитории. Точно так же он сделал доступным широкой аудитории труд сэра Исаака Ньютона «Математические начала натуральной философии»: перевод с латинского также принадлежит Алексею Крылову.
Кстати, научные труды Алексея Николаевича, хотя и предназначены для специалистов, изложены в научно-популярном стиле и до сих пор помогают студентам, аспирантам, молодым (и не очень молодым) специалистам разобраться в сути проблемы. Именно благодаря Крылову широкие массы советских инженеров и техников повышали свою квалификацию, приобщались к высокой культуре проектирования и конструирования, становились новаторами и в конечном счёте двигали вперёд отечественную науку.
Крылов не просто мог доступно излагать предмет: многих он просто «научил учиться», заставив посмотреть на предмет с неожиданной, парадоксальной точки зрения.
Вот что он писал про высшую математику, которую сам знал в совершенстве: «Обычно считают, что математика служит основою образования инженера и что всякий инженер должен знать математику… Математика в современном своём состоянии настолько обширна и разнообразна, что можно смело сказать, что в полном объёме она уму человеческому непостижима, а следовательно, должен быть сделан строгий выбор того, что из математики нужно знать и зачем нужно знать инженеру данной специальности». Для кого-то такой подход может показаться откровением, а ведь написано это в 1920‑е годы, почти сто лет назад, и находились эти мысли, что называется, «в открытом доступе».
С именем академика Крылова связаны Морской кадетский корпус (ныне Морской корпус Петра Великого — Санкт-Петербургский военно-морской институт) и Морская Николаевская академия (ныне Военно-морская академия им. Н. Г. Кузнецова), где будущий корифей кораблестроения учился, затем преподавал, а последнюю и успешно возглавлял. Руководил учёный и знаменитым Опытовым бассейном, располагавшимся в петербургской Новой Голландии (к сожалению, при реконструкции памятника под развлекательный центр объект не сохранился). Однако его «наследником» по праву считается бассейн Крыловского государственного научного центра.
Успел поработать Алексей Николаевич на Балтийском заводе и Франко-Русском заводе (ныне Адмиралтейские верфи). Возглавлял правительственное правление Путиловских заводов (ныне Кировский завод) и Главную физическую обсерваторию, ныне носящую имя А. И. Воейкова, а позже, уже в советское время,– Физико-математический институт РАН.
В честь академика Крылова названы кратер на Луне, улицы в Санкт-Петербурге, Чебоксарах, Севастополе, Николаеве и, конечно же, родное село в Чувашии. Но главное – то, что «своим» называют его не только кораблестроители и моряки, но и артиллеристы, математики, физики, и даже специалисты принципиально новых, инновационных отраслей, многие из которых считают Алексея Николаевича Крылова наставником и учителем.
Виктор Николаев
