Новый оборонный заказ. Стратегии
Новый оборонный заказ. Стратегии
РУС |  ENG
Новый оборонный заказ. Стратегии

Сломать хребет!

В предыдущем номере мы опубликовали изложение статьи американского военного аналитика, старшего офицера армии США, выступающего в печати под псевдонимом Макс Мэдсен. Продолжаем публикацию выдержек из его статей, тем более что в этом номере речь пойдет о принципах контрпартизанской борьбы, какими видят эти принципы американские офицеры. В статье «Сломать хребет!» Мэдсен излагает точку зрения, согласно которой одержать победу над иррегулярными вооруженными формированиями, которые называют партизанами или террористами, возможно только в том случае, если лишить их внешней политической поддержки. Одновременно необходимо изолировать их от мирного населения тех территорий, на которых ведется вооруженная борьба.

Партизаны нового времени

Свою статью Мэдсен начинает с довольно подробного описания партизанской борьбы в Южной Африке на рубеже XIX–XX вв., борьбы, к которой прибегли командиры бурского ополчения, после того как в сентябре 1900 г. территория Оранжевого Свободного государства и Республики Трансвааль были оккупированы войсками Его Величества короля Эдуарда VII. Англичане рассчитывали, что очевидное военное поражение положит конец сопротивлению буров – их «коммандо» были разгромлены, столицы захвачены, президент Трансвааля Пауль Крюгер, старейший и наиболее известный в мире бурский политик, бежал из страны.

Однако командиры бурских отрядов генералы Христиан Девет, Луис Бота, Якоб Деларей не только не сложили оружия, но напротив, развернули активную диверсионную и террористическую деятельность, имевшую ряд особенностей, с которыми регулярным войскам сталкиваться прежде не приходилось.

Дело в том, пишет Мэдсен, что у бурских командиров хватило ума (и жестокости) направить острие террора не только против английских военнослужащих, но и против населения собственных государств, которое, в целом, довольно лояльно восприняло английскую оккупацию. С приходом английских солдат для основной массы обитателей скотоводческих хозяйств в южноафриканских степях ничего не изменилось. Право собственности бурских фермеров на стада и земельные угодья никем не оспаривалось, английские солдаты расплачивались золотом, никаких значительных изменений не произошло ни в гражданском, ни в уголовном судопроизводстве. Не случайно, подчеркивает Мэдсен, те же самые этнические голландцы, жители Южной Африки, проживавшие на территориях, находившихся под властью британской короны, не только не поддержали агрессивные действия бурских республик, но и оказывали всяческое содействие британским войскам, которых бурская пропаганда и германское общественное мнение рисовали как оккупантов.

Буры выглядели (и преподносили себя) как жертвы британской агрессии, отмечает Мэдсен, однако первым эпизодом войны стала атака, предпринятая бурскими отрядами против британских гарнизонов. Истинной причиной того, что конфликт (действительно имевший место) между интересами Соединенного Королевства и интересами руководителей бурских государств был разрешен вооруженным путем, стала неспособность бурской политической элиты найти свое место в той экономической модели, которая требовала колонизации Южной Африки и создания на этих землях могучего агропромышленного и горнодобывающего комплексов. Бурские лидеры опасались потенциальной неконкурентоспособности в новых экономических условиях и утраты своего авторитета, поэтому прибегли к испытанному способу – оружию. А потерпев поражение в открытом бою, перешли к партизанской тактике, причем, к удивлению англичан, принялись наводить страх на собственное население.

Причины такого поведения были довольно откровенно изложены в известном письме президента Оранжевого Свободного государства Мартина Штейна, направленного им в адрес барона Китченера, возглавлявшего британский экспедиционный корпус. Штейн признавал факт военной оккупации бурских государств, однако настаивал на том, что командиры бурских отрядов продолжают сохранять политический контроль над населением этих территорий. «Ваша власть простирается ровно до того рубежа, до которого достают ваши выстрелы, – писал Штейн, – однако вне этих пределов административный и судебный контроль принадлежит начальникам, авторитет которых подкрепляется не английскими законами, а бурскими винтовками». В заключение своего письма Штейн настаивал на политическом урегулировании конфликта, которое, в его понимании, сводилось к официальному признанию его самого и бурских полевых командиров, не сложивших оружия, в качестве единственных представителей экономических и политических интересов всех, проживающих на территориях бурских государств. Ответ Китченера был, разумеется, отрицательным, однако не мог снять проблему. Бурские отряды продолжали наводить страх на южноафриканских поселенцев в большей степени, чем на самих английских солдат.

Шаг за шагом

Чтобы сломить бурское сопротивление, англичанам пришлось сделать несколько тактических ходов, среди которых были как удачные, так и сомнительные. Но в целом английским командирам удалось выработать достаточно эффективную тактику борьбы с бурскими партизанами.

К чисто военным решениям следует отнес-ти формирование специальных мобильных отрядов, задачей которых было выслеживание бурских партизан с последующей немедленной атакой. Англичанам удалось вырвать инициативу из рук партизан, превратив их в обороняющуюся сторону. В этой ситуации бурам приходилось думать не об атаке на британские коммуникации и не о поддержании своего статуса в глазах населения, а об обороне. Полвека спустя немецкий генерал Эйке Миддельдорф в своей классической работе «Тактика и вооружение в русской кампании» подчеркивал, что наилучшим средством борьбы с партизанами в России были не крупномасштабные войсковые операции, а действия небольших, хорошо обученных отрядов, ориентированных на поиск и уничтожение партизан. При этом сам факт потери инициативы, подчеркивает Мэдсен, деморализующе действует на партизан, привыкших к безнаказанности.

Другим эффективным средством контроля над коммуникациями, в первую очередь железнодорожными, стали бронепоезда, обеспечивающие быстрое огневое воздействие на бурских диверсантов. Систему опорных пунктов, заграждений и блокпостов, выстроенную англичанами, Мэдсен оценивает достаточно высоко. Критики этой системы, утверждающие, что колючая проволока и блокпосты мало препятствовали передвижению бурских отрядов, как объясняет Мэдсен, просто не понимают ее истинного предназначения. Дело в том, пишет он, что в условиях партизанской войны переброска войск из пункта А в пункт В даже на небольшое расстояние превращается в довольно сложную военную операцию. Проводить ее более-менее безопасно возможно только при создании значительного численного перевеса над партизанами, которые в этом случае не станут атаковать войска, находящиеся на марше, оказываясь перед риском собственного уничтожения. Действительной задачей построенных англичанами протяженных заградительных линий было воспрепятствовать именно сосредоточению, а не перемещению крупных партизанских сил. И с этой задачей британская система блокпостов вполне справлялась.

Антипартизанские действия были предприняты в административной и организационной сферах. Англичане краткое время пробовали прибегать к тактике «выжженной земли», которая быстро доказала свою невысокую эффективность. Уничтожение ферм и продовольственных запасов в качестве возмездия за поддержку бурских партизан вызывало крайнее раздражение населения и способствовало пополнению бурских отрядов молодыми людьми, оказавшимися лишенными имущества и пристанища. Поэтому карательные операции такого рода были вскоре прекращены, и ставка была сделана на изоляцию населения от партизан. Для этого англичане прибегли к переселению фермеров в специальные лагеря, при этом их имущество оставалось в неприкосновенности. В этой ситуации обитатели таких лагерей были заинтересованы в скорейшем окончании войны, а бурские военачальники лишались возможности манипулировать населением в своих интересах.

Штыком и пером

Наиболее важные решения были найдены в политической сфере. Довольно долгое время оставался открытым вопрос: следует ли считать деятелей бурского военного сопротивления комбатантами, то есть лицами, имеющими особый юридический статус «сражающегося», и, соответственно, имеющими право на обращение с ними, как с солдатами враждебной армии; или же необходимо было видеть в них вооруженных преступников, действующих в нарушение законов и обычаев войны, соответственно, не имеющих прав на статус военнопленного и своими действиями ставящих себя вне закона. Дело, напомним, происходило за семь лет до принятия Гаагской конвенции, урегулировавшей эти вопросы.

Англичане приняли решение считать бурских партизан комбатантами, что гарантировало последним возможность капитулировать с гарантированным сохранением жизни и возвращением свободы после окончания боевых действий.

Другой неожиданно сложной задачей оказалось противодействие бурской пропаганде в самой Европе, которой на первых порах англичане не смогли противопоставить ничего. Германское общественное мнение, а следовательно, и общественное мнение Центральной Европы целиком находилось на стороне буров, тем более, что именно Германия обес-печивала поставки бурам оружия и военного снаряжения. На стороне буров в этом конфликте оказались и подданные российского императора, причем, как едко подчеркивает Мэдсен, кроме романтических искателей приключений, в бурских отрядах воевали и кадровые офицеры русской армии. Свою лепту в пополнение бурских отрядов внесли и французские добровольцы. Рассказами о доблестной борьбе бурского народа были заполнены все европейские газеты того времени. Однако спустя некоторое время эффективный ответ был найден. Не вдаваясь в обсуждение справедливости действий империи, англичане начали разъяснять публике, чем, собственно, является режим президента Крюгера с его Ветхим Заветом, который, по меткому выражению Бернарда Шоу, представлял собой «шотландский семнадцатый век». Мало-помалу градус симпатии к бурам начал понижаться.

И наконец, грамотным решением стало обращение лорда Китченера к командирам бурских отрядов, которое, кроме требования сложить оружие, содержало в себе прямой вопрос относительно того, какой эти люди видят свою личную судьбу в случае прекращения сопротивления. Оно было услышано бурскими военными лидерами, пожелания которых сводились к гарантиям возмещения им утраченной собственности, сохранения личной свободы, освобождения от ответственности за все содеянное в ходе войны и гарантиям участия в политической жизни Южной Африки. Платформа для переговоров была тут же найдена, и в конце мая 1902 г. в местечке Ференинген представители бурских партизан проголосовали за прекращение огня. Немногочисленные раскольники, вроде генерала Девета, оказались в меньшинстве и вынуждены были прислушаться к мнению своих товарищей по оружию. Побежденные буры превосходно ужились с победителями британцами, и даже мятеж, поднятый несколько лет спус-тя бурскими генералами, не довольными своим положением в новой Южной Африке, был подавлен силами самих буров. Причем герой минувшей войны генерал Деларей был убит своими же солдатами, а генерала Девета спасли от такой участи… англичане, под защиту которых он вынужден был бежать.

Солдаты по правилам и без правил

В сущности, замечает Мэдсен, в этом конфликте на рубеже веков можно увидеть многие характерные признаки будущей тотальной «мятежевойны», ярко описанной русским военным теоретиком Евгением Месснером. К этим признакам можно отнести стремление мятежников к воздействию в первую очередь на собственное население с целью добиться его поддержки путем террора, презрение к собственным потерям, отказ от соблюдения писаных и неписаных правил войны, тактика действий из-за спины мирного населения, чрезвычайно умелая пропаганда, представляющая мятежников невинными жертвами враждебного режима. Кроме того, для успеха мятежевойны очень важна поддержка извне, при этом зачастую складывается парадоксальная ситуация, когда каждая сторона презирает своего союзника и считает, что именно она использует его в своих интересах.

Следует также отметить, подчеркивает Мэдсен, что мастера мятежевойны умеют очень жестко разделять чисто военную и административную составляющие своей организации. Идеологи и организаторы террористических и карательных операций мятежевойны, как правило, категорически избегают личного участия в акциях устрашения, что позволяет им в случае опасности требовать отношения к себе как к политикам, а не как к убийцам. Рядовые же боевики в случае поимки ссылаются на командиров, которые заставляют их выполнять приказ под угрозой смерти их самих или близких людей.

Под указанные критерии подходит далеко не всякое партизанское движение, пишет Мэдсен. Более того, отмечает он, важнейшим показателем, который позволяет отличить комбатантов, с которыми можно и нужно вести переговоры, от бойцов мятежевойны, которых надо уничтожать, следует считать способность или, напротив, неспособность партизан отказаться от насилия ради спокойной жизни в таком обществе, где привычное им насилие утрачивает эффективность. Политическая ответственность и предполагает способность лидеров вооруженного сопротивления видеть результат своих действий не в бесконечной войне, а в достижении состояния мира, лучшего, чем довоенный.

Ответственность против насилия

Бурская война, говорит Мэдсен, дает яркий тому пример. В воюющем Трансваале насилие со стороны бурских командиров демонстрировало свою эффективность, поскольку позволяло последним обеспечивать личную власть и получать ресурсы, необходимые для продолжения войны. Однако наступил момент, когда генералы бурского ополчения смогли отвергнуть свои амбиции ради создания эффективного мирного государства, где они утрачивали свое право на бесконтрольное насилие. Напротив, руководители палестинских террористических организаций не представляют себе мира, в котором они не будут посылать смертников на улицы Тель-Авива или обстреливать ракетами израильские поселения. Для них отказ от эффективного насилия будет означать политическую и физическую смерть.

Отношение к потерям среди собственного населения служит характерным показателем того, с кем мы имеем дело. В 1944 г. немцы смогли принудить отряды Армии Крайовой к капитуляции не ранее, чем перешли к карательным акциям в отношении гражданского населения сражающейся Варшавы. Генерал Бур-Коморовский был вынужден сложить оружие, поскольку катастрофический ущерб мирному населению оказался для него неприемлем, при этом немцы отнеслись к солдатам Армии Крайовой как к военнопленным, находящимся под защитой соответствующих законов.

Обратный пример можно найти в истории кампании на Балканах в годы Второй мировой войны. В разгромленной Югославии отряды коммунистов под командованием Иосипа Тито первым делом устанавливали на контролируемых ими территориях безжалостный террор, в свою очередь, сербские сторонники короля Петра (четники) не уступали им в жестокости. Сам же Тито одновременно вел сложные политические игры и с четниками, и с хорватскими усташами, и с немецкими и итальянскими оккупантами, и со своими московскими покровителями – до тех пор, пока главнокомандующий Красной Армией маршал Иосиф Сталин, раздраженный двурушничеством своей марионетки, не приказал вывезти Тито в Москву, чтобы держать потенциального наместника Югославии под контролем. История показала, что в этом случае Сталин оказался прав – в 1944 г. маршал Тито вернулся в Белград в обозе победоносной Красной Армии, при поддержке которой немедленно развязал кампанию массового террора против своих политических конкурентов, но уже в 1949 г. объявил о разрыве с Москвой, сохранив, однако, режим личной диктатуры.

Любопытные образцы успешной контрпартизанской борьбы дает многолетний опыт противостояния британских войск боевикам Ирландской республиканской армии в Северной Ирландии. Бойцы ИРА заслужили славу жестоких и умелых террористов и одновременно мастеров пропаганды, благодаря которой, к примеру, уличный гангстер Бобби Сэндс превратился в икону сопротивления британскому империализму. В Северной Ирландии англичане смогли овладеть ситуацией с помощью тех же методов, что и в Южной Африке. Эти методы включали в себя массирование сил, вынуждающее боевиков отказаться от открытых нападений, систематические попытки внесения раскола в повстанческое движение путем коллаборации его лидеров, гуманное отношение к капитулянтам.

При этом британские войска действовали исключительно жестко и даже жестоко в единственном случае – когда действия бойцов ИРА представляли угрозу мирному населению ирландских городов. Боевики ИРА знали, что даже нападая на армейские посты, они могут рассчитывать на пощаду в случае неудачи, а вот если жертвами тер-актов становились лояльные ирландцы, то британские солдаты расправлялись с партизанами безо всякой жалости. Такая тактика лишала партизан их главного козыря – возможности выступать в ореоле защитников мирного населения, одновременно запугивая его.

Однако, подчеркивает Мэдсен, Ирландская республиканская армия все же представляла собой политически ответственное вооруженное движение, что и позволило в итоге найти компромисс с его руководителями, несмотря на многочисленные жертвы с обеих сторон.

Таким образом, делает вывод Мэдсен, с политически ответственным партизанским движением необходимо вести диалог с позиции силы, добиваясь того, чтобы военные лидеры движения сложили оружие, при этом, как правило, гражданская часть партизанских руководителей следует в фарватере решений, принимаемых комбатантами. Причем дорога к миру должна быть открыта для всех, кто решает прекратить вооруженное сопротивление.

Но если мы имеем дело с политически безответственными вооруженными партизанами, ответом на их действия может быть только целенаправленная ликвидация всех, кто не складывает оружия, с предварительной изоляцией боевиков, при этом изоляция должна носить не только территориальный, но и информационный характер. Определить же уровень политической ответственности легко, говорит Мэдсен. Если партизаны ведут огонь по противнику, используя в качестве прикрытия живой щит из собственных сограждан, то перед нами те, кому надо «ломать хребет» регулярной военной силой.

Андрей Стрелин