Автор: Павел ГУДЕВ, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Сектора международных организаций и глобального политического регулирования ИМЭМО РАН им. Е.М. Примакова.
КНР является полноправным участником Конвенции ООН по морскому праву 1982 года, но, однако, последовательно проводит политику по широкой трактовке конвенционных норм, порой прямо нарушая ключевые положения.
Среди таких нарушений – ограничение права мирного прохода для военных кораблей иностранных государств через 12-мильное территориальное море; стремление расширить полномочия в области безопасности в пределах 24-мильной прилежащей зоны; непризнание свободы судоходства в отношении зарубежных военных кораблей в пределах 200-мильной исключительной экономической зоны (ИЭЗ).
Помимо этого, КНР также не признает воздушное пространство над ИЭЗ в качестве международного, прежде всего, с целью ограничения полетов американской разведывательной авиации. Нет сомнений, что введение Пекином противовоздушной зоны идентификации полетов (Air Defense Identification Zone) над Восточно-Китайским морем – весьма показательный пример в этом отношении. Так, само по себе, формирование ADIZ является вполне законным, однако прохождение процедуры идентификации не может быть применимо ко всем воздушным судам, как ошибочно считают в КНР, но лишь к тем, которые собираются пересечь границу национального воздушного пространства (совпадает с внешней границей 12-мильного территориального моря).
Скепсис и предубеждения
Достаточно скептическое отношение КНР к нормам международного морского права во многом обусловлено несколькими причинами, зачастую сугубо исторического характера. С точки зрения КНР, само международное право является скорее продуктом Западной цивилизации и, с этой точки зрения, нацелено в первую очередь на обслуживание интересов наиболее сильных и влиятельных государств этой части земного шара.
Нет сомнений в том, что эта позиция лишь еще более укрепилась в сознании китайской политической элиты и экспертного сообщества в ходе работы III Конференции ООН по морскому праву (1973–1982). В ее рамках Пекин неоднократно выступал с иной точкой зрения по тем или иным вопросам, но с ней мало кто считался, а чаще всего – ее просто игнорировали.
Так, например, Китай изначально настаивал на необходимости ограничения права мирного прохода через территориальное море для военных кораблей зарубежных стран, однако такой подход не отвечал интересам крупнейших военно-морских держав того времени – таких как СССР и США. Последние настаивали на необходимости приведения внутреннего национального законодательства всех других государств к такому пониманию права мирного прохода, которое не ставило бы его реализацию в зависимость от вида судна, его класса, типа силовой установки и транспортируемого им груза. Однако китайская сторона продолжает успешно игнорировать такую универсальную трактовку права мирного прохода, а уровень непонимания между США и КНР по этому вопросу вплоть до сегодняшнего дня остается источником потенциального конфликта.
КНР не прекращает попытки распространить статус внутренних исторических вод на большую часть акватории Южно-Китайского моря (ЮКМ).
Это означает, что не только на все острова в рамках этой линии, но и на всю акваторию (а это около 80% всей площади ЮКМ, или же 2,8 млн км2), живые и неживые ресурсы поверхлежащих вод, дна и недр должен был быть распространен полный суверенитет КНР. Наряду с претензиями на шельф и акватории вокруг Антарктики, это была одна из наиболее масштабных претензий на управление пространствами и ресурсами Мирового океана.
Устоявшаяся на сегодняшний день точка зрения предполагает, что статус исторических вод может быть применен к морям заливного типа и заливам, окруженным берегами одного государства, которые, несмотря на то, что соединяются с океаном и ширина входа в них превышает 24 морские мили, могут являться внутренними морскими водами государства в том случае, если: а) над этими водами прибрежное государство осуществляло суверенитет на протяжении длительного времени; б) эти воды имеют важное и особое экономическое, оборонное и стратегическое значение для данной страны; в) имеет место молчаливое признание большинства государств.
Так, например, в СССР к историческим заливам традиционно относили: Белое море, Чешскую губу, Байдарацкую губу, Пенжинскую губу и залив Петра Великого. Также к историческим морям СССР относили Белое, Восточно-Сибирское, Карское, Лаптевых, Чукотское, Охотское, а также Рижский и Кольский заливы, проливы Вилькицкого и Санникова.
В любом случае принципиальная разница в подходах бывшего СССР, с одной стороны, и КНР, с другой, состоит в том, что объявленные внутренними историческими водами акватории арктических морей омывали берега лишь одного государства – Советского Союза, в то время как воды Южно-Китайского моря, на которые Пекин стремился распространить соответствующий статус, омывают берега целого ряда государств (Вьетнам, Малайзия, Филиппины, Бруней и др.).
На фото: Спорные между Китаем, Вьетнамом и Малайзией острова
Несмотря на то, что международная практика знает примеры, когда акватории более чем одного прибрежного государства рассматривались как исторические воды или же как исторические заливы, в случае с Южно-Китайским морем – это абсолютно невозможно. Это обусловлено не только несогласием всех государств региона с такими правопритязаниями Пекина, но и важным экономическим и оборонным значением этой акватории для всех региональных стран, а не только для КНР.
А был ли остров?
Практически все государства региона ЮКМ пытались путем «эффективной оккупации» тех или иных скал, рифов, банок и отмелей доказать, что они пригодны для жизни и хозяйственной деятельности, с целью их правовой квалификации в качестве полноценных островов. КНР за последние годы активизировала свою политику по созданию искусственных островов путем насыпания грунта, преимущественно вокруг обсыхающих при отливе возвышений.
В этой связи важное значение имело решение Постоянной палаты Третейского суда в Гааге (ППТС) по иску Филиппин против КНР.
- Во-первых, было зафиксировано, что статус «образований» ЮКМ может определяться исключительно по их изначальному состоянию, то есть без учета каких-либо произведенных с ними модификаций или же земляных работ. Практика КНР по насыпанию островов была признана не ведущей к изменению их правового статуса, более того – было обозначено негативное воздействие на морскую среду и ее биоразнообразие в ходе таких работ.
- Во-вторых, было подтверждено, что конвенционная формулировка о поддержании человеческой жизни и возможности ведения хозяйственной деятельности означает полную независимость «островов» от ресурсов за их пределами. Соответственно, все попытки снабжения (например, пресной водой) таких «образований» с материка, обустройства там инфраструктурных объектов с целью их правовой классификации в качестве островов были признаны нелегитимными.
Наконец, Арбитраж определил, что все без исключения острова Спратли, ни по отдельности, ни вместе, не могут формировать вокруг себя расширенные морские зоны (территориального моря, ИЭЗ, континентального шельфа), то есть не являются островами.
Все находящиеся выше уровня воды при приливе острова Спратли (включая такие большие, как Itu Aba, Thitu, West York Island, Spratly Island, North-East Cay, South-West Cay) были квалифицированы как «скалы», с возможностью лишь установления режима 12-мильного территориального моря вокруг них.
Scarborough Shoal, Gaven Reef, McKennan Reef, Johnson Reef, Quarteron Reef, Fiery Cross Reef были квалифицированы как изначально остающиеся над водой при приливе образования (high tide features), которые могут претендовать на установление 12-мильного территориального моря.
При этом такие «образования», как Mischief Reef, Second Thomas Shoal, Subi Reef, Hughes Reef, в их естественном состоянии должны находиться под водой при приливе, являясь, таким образом, обсыхающими при отливе возвышениями без права на какие-либо морские зоны вокруг них.
Решение ППТС привело к усилению правовой позиции США, так как теперь КНР не сможет в полном объеме настаивать на нелегальном характере действий США в прилежащих к этим «образованиям» морских пространствах, считая, что на них распространяется ее суверенитет (в пределах территориального моря) или же юрисдикция (как в случае с ИЭЗ).
В частности, в октябре 2015 года USS Lassen осуществил проход в пределах 12 морских миль от береговой линии Subi Reef, оккупированного и превращенного КНР в искусственный остров. Но по решению Арбитража Subi Reef признан обсыхающим при отливе возвышением, а значит, все предыдущие протесты КНР по запрету на проход американских кораблей рядом с ним становятся необоснованными.
***
Очевидно, что основная часть нарушений и расширительного толкования норм и положений международного морского права со стороны КНР направлена на то, чтобы обеспечить приоритетный уровень национальной безопасности в прилежащих морских акваториях, в особенности – сократить возможности США по проведению военно-морских операций и разведывательных изысканий вдоль китайской береговой линии.
Принимая во внимание это обстоятельство, нетрудно предположить, что постепенная трансформация Китая из региональной державы в страну, имеющую собственные амбиции в масштабах всего Мирового океана, может привести к изменению восприятия Пекином тех или иных норм и положений Конвенции 1982 года. Во всяком случае, последовательное строительство Пекином настоящего «Blue Ocean Navy», способного действовать в различных районах Мирового океана, потребует более ответственного отношения к Конвенции ООН по морскому праву.
Это связано с тем, что ст. 60 «Прекращение договора или приостановление его действия вследствие его нарушения» Венской Конвенции о праве международных договоров 1969 года дает возможность государству не считать себя обязанным исполнять нормы Договора (в данном случае – Конвенции 1982 года) в отношении той стороны, которая эти нормы систематически нарушает или игнорирует.
Рост интереса КНР к использованию пространств и ресурсов Мирового океана будет сопровождаться осознанием необходимости защиты и сохранения универсального характера Конвенции 1982 года и недопущения размывания ее целостности путем расширительных трактовок или же прямых нарушений. Соответственно, заинтересованность Пекина в реализации права мирного прохода кораблей своего ВМФ через территориальные моря других прибрежных государств, беспрепятственного права транзитного прохода через международные проливы, свободы судоходства и полетов в пределах ИЭЗ, потребует пересмотра политики Поднебесной в прилежащих морских акваториях.
Возможное заключение дополнительных соглашений к Конвенции 1982 года, направленных на ликвидацию так называемых «правовых лакун», касающихся статуса исторических вод, классификации «островных территорий», должно привести к пересмотру политики Пекина по этим вопросам.
В противном случае «размывание» конвенционного режима в масштабах всего Мирового океана не отвечает интересам ни России, ни других крупнейших морских держав. Опасность заключается в том, что политика Пекина по последовательному продвижению своих претензий на разных уровнях ведет к тому, что она находит своих сторонников: так, например, ратифицировавший в 2011 г. Конвенцию 1982 года Таиланд также настаивает на своем праве по ограничению военно-морской деятельности в пределах ИЭЗ.
Все это ведет к вероятности изменения восприятия тех или иных конвенционных норм со стороны других государств. Именно поэтому нарушения Пекином норм и положений международного морского права, своеобразная «legal warfare», должны быть, безусловно, ограничены, в том числе усилиями всего международного сообщества.
Фото: масштабные учения России и Китая (www.38brrzk.ru)
2017г., июнь
"Новый оборонный заказ. Стратегии"
