Новый оборонный заказ. Стратегии
Новый оборонный заказ. Стратегии
РУС |  ENG
Новый оборонный заказ. Стратегии

Новая реальность: последствия санкций и перспективы оздоровления экономики

В телеграмм-канале Института международных исследований МГИМО состоялась дискуссия «Последствия санкций для России и перспективы оздоровления экономики в условиях новой реальности». Эксперты обсудили эффективность введенных ограничений, их влияние на отрасли российской экономики, а также ожидаемое изменение географической структуры внешнеэкономических связей России.

В дискуссии приняли участие директор Центра экспертизы санкционной политики ИМИ Екатерина Арапова, программный директор Российского совета по международным делам Иван Тимофеев и директор Центра исследований международной экономики ИМИ Михаил Мамонов.

Открывая дискуссию, Екатерина Арапова отметила беспрецедентный характер санкций, с которыми столкнулась Россия: «Только за последний месяц было введено более 4 тысяч санкционных мер. Суммарно с санкционным пакетом, принятым в отношении России с 2014 г. это больше, чем приходится на Иран и Сирию вместе взятые за все годы их нахождения под санкциями».

При этом, отмечает эксперт, несмотря на ряд общих черт, российский кейс уникален по нескольким причинам:

  • Во-первых, концепция целевых «умных» санкций (такие санкции предполагают точечное воздействие на власть при минимизации ущерба населению) ушла из политического дискурса. Если раньше эта схема доминировала в официальном дискурсе, то сейчас декларируемая цель – полное вытеснение России из мировой экономики, причинение максимального ущерба всем социальным слоям.
  • Во-вторых, российский санкционный кейс ускорил формирование санкционных альянсов в границах коллективного Запада, продемонстрировал высокий уровень консолидации позиций и гармонизации санкционного инструментария. К санкционному давлению подключились государства, имеющие слабо проработанное санкционное законодательство. Новым вызовом стало подключение к санкциям таких стран, как Австралия, Сингапур, Южная Корея.
  • В-третьих, нынешний кризис выходит за рамки санкционного противостояния с коллективным Западом и приобретает глобальный характер, перерастает в противостояние платежных систем, «дедолларизацию» международных расчетов.

Иван Тимофеев уточнил, что новые санкции одновременно и «умные», и «неумные». Неумные по содержанию, поскольку их цель – сокрушение экономики и наивная попытка подтолкнуть олигархат к госперевороту; а умные по форме, потому что как и раньше санкции включают широкий инструментарий: от блокирующих санкций и санкционных списков до мер экспортного контроля. Вместе с тем, как показал кейс Венесуэлы, «эффект переливания» (spill-over, то есть непроизвольное распространение эффекта санкций за границы целевого сектора) все равно окажется значительным, какими бы «умными» не были санкции. Другими словами, российские граждане тоже окажутся под ударом.

Причины в столь сильном санкционном давлении Тимофеев увидел в том, что Запад рассматривал Украину как своего рода «красную линию». Санкционный ответ на российскую военную операцию – это во многом эмоциональная реакция, направленная на нанесение ущерба, а также вытеснение России с сырьевых рынков, запрет на поставку ряда товаров.

Особенностями нынешнего витка санкционного давления эксперт определил следующие:

Бизнес исполняет их быстрее, чем появляются политические решения. «Например, запрет на поставку в Россию автомобилей выше определенной ценовой категории был введен уже после того, как ряд компаний приостановил свою работу в России». Корпоративные бойкоты – новое слово в санкционной политике, которое показывает, что санкции стали еще и вопросом имиджа.

Компания по конфискации активов – еще одно новшество. «Если раньше Запад рассматривался как своего рода «тихая гавань» для хранения активов, то сейчас оказалось, что ее, этой гавани, нет. Впервые речь идет не просто о заморозке активов, а об их конфискации».

«Российская санкционная история еще впереди, мы будем жить с санкциями десятилетия. При этом нет линейной зависимости между введением санкций и политическими шагами. Полное снятие санкций в результате политических подвижек исключено. Курс на вытеснение России со своих рынков взят достаточно четкий, и они [страны, которые ввели санкции против России] будут по нему идти независимо от того, что будет происходить на политических просторах», – считает эксперт.

Также Тимофеев обратил внимание на юридические сложности в снятии санкций: «Теоретически санкции можно отменить одним росчерком пера. В текущем виде санкции пока относительно отменяемы, потому что, например, в США они введены исполнительными указами, подзаконными актами и директивами. В Евросоюзе решения Совета ЕС отменить сложнее, так как там требуется голосование, но тоже можно. В Великобритании достаточно широкое пространство для маневра у исполнительной власти. Однако сейчас в Конгрессе США на рассмотрении находится несколько законопроектов по санкциям, два из них уже прошло Палату представителей. Когда они станут законами, отменить их будет уже почти невозможно. Также с точки зрения политического капитала санкции очень легко вводить, а их отмена политического капитала не дает».

Отвечая на вопрос, являются ли нынешние санкции пределом или существует простор для их расширения, программный директор РСМД однозначно склонился к последнему.

В качестве примеров потенциальных мер по углублению санкций он назвал перевод российских банков в список заблокированных лиц или лиц, которым запрещены финансовые сообщения, расширение экспортного контроля, расширение транспортных санкции, более жесткие визовые ограничения и другие.

Говоря об изменении географической структуры внешнеэкономических связей России, Тимофеев указал на Китай как самое перспективное направление. Он привел пример КНДР: «У Китая есть целый сектор экономики, ориентированный на Северную Корею. В отношении России такой кластер тоже будет образовываться. В Китае сейчас будет формироваться кластер бизнеса, ориентированный на работу с Россией. Роль юаня там значительно вырастет. Для нас это не очень хорошо, тратить их сможем только в Китае».

Основной проблемой эксперт называет инфраструктурную – не все товарные потоки из России в Китай осуществимы ввиду инфраструктурных ограничений.

Интенсификация отношений с другими странами может столкнуться с бóльшими трудностями. Торговля с Индией имеет те же инфраструктурные и географические ограничения, но кроме того, она носит гораздо более ограниченный характер. Важным партнером может стать Турция – именно через нее частично может сохраняться торговля с ЕС.

«Не стоит списывать со счетов и Евросоюз. Остается много рыночных ниш, по которым взаимодействие не запрещено, и сохранить какие-то кластеры будет возможно. ЕС будет идти на их обрезание и сокращение, но это растянется во времени, дав место для маневра», – обращает внимание эксперт.

По мнению Тимофеева, у России есть возможность расширения отношений с Ираном, которая, впрочем, тоже может столкнуться с рядом трудностей. Во-первых, может появиться политический фактор: США могут допустить иранскую нефть на мировой рынок, и это может выбить почву из-под ног тех, кто рассчитывает на сотрудничество с Ираном. Во-вторых, все проблемы, существовавшие в торгово-экономических отношений с Ираном, остаются – существует много проблем, которые быстро не решаются.

Что касается других стран Персидского залива, таких как Саудовская Аравия и ОАЭ, остается возможность взаимодействия по объему нефти, но переговорная позиция России стала гораздо слабее, считает Тимофеев.

Говоря об взаимодействии на постсоветском пространстве, эксперт спрогнозировал неизбежное создание общей финансовой системы с Беларусью и переход на систему взаиморасчетов в российских рублях. Казахстан и Армения, по мнению Тимофеева, могут зарабатывать на перепродаже в Россию товаров роскоши и автомобилей. Союзники России по ЕАЭС будут пытаться сохранить связи с ЕС, дистанцируясь от этой напряженности и стараясь взаимодействовать как с Европейским союзом, так и с Россией в рамках ЕАЭС и ОДКБ.

Михаил Мамонов очертил экономическую перспективу введенных санкций. Он согласился с тем, что «санкционное дно» ещё не пройдено и добавил, что меры по его углублению могут включать полное отключение российских банков от системы SWIFT и эмбарго на российские нефть и газ.

Эксперт обратился к недавнему исследованию о возможных последствиях санкций для экономики Германии: «Выводы неутешительны для нас. При том, что около 55% потребляемого газа в Германии импортируется из России, при полном эмбарго германская экономика в этом году потеряет не более 3% ВВП. При этом в 2020 год она [экономика Германии] потеряла 4,5% вследствие эпидемии Covid-19. В таком случае, Германия вполне себе может это позволить».

Мамонов сравнил ожидаемый эффект нынешних санкций с эффектом санкций, введенных в 2014-2015 годах. Исследование, проведенное в 2015 году, показало достаточно слабый эффект от санкций. Согласно расчетам, эффекты от секторальных и блокирующих санкций составляли порядка 1-1,5% ВВП.

«Такой эффект был достигнут вследствие того, что в то же время Россия испытала глубочайший спад цен на нефть и последующее обесценивание рубля. Эти эффекты на себя оттянули весь макроэкономический негатив», – поясняет эксперт.

Нынешняя ситуация иная. Сейчас санкции «таргетируют» не определенные банки и фирмы, а всю экономику России. Кроме того, существует сложность в «квантификации» эффекта от нынешних санкций, потому что ЦБ заблокировал доступ к основному инструменту анализа – банковским балансам.

«Сейчас для квантификации можно использовать только модели, которые уже были построены (т.н. вневыборочное прогнозирование) и в них закладывать сценарии того, что мы видим сейчас», – пояснил Мамонов.

«Основной шок, который поставляется в эту модель и из которого делаются прогнозы - это шок спреда государственных облигаций. То есть мы смотрим на то, насколько бОльшую доходность приносят наши суверенные гособлигации по сравнению с иностранными. В 2014 году этот спред поднимался на порядка 4 процентных пункта и ему соответствовал макроэффект в -1%. Сейчас, по данным терминала Блумберга, этот спред поднимался до 40 процентных пунктов - это немыслимая цифра, мы ее не ожидали увидеть. При таком шоке только индекс промышленного производства в России в этом году может упасть на 21%. Падение ВВП может составить 12,5%. Это больше, чем прогноз в 6-8%, который дает Центробанк. Потребление в таком случае упадет на 11-12%. В инвестициях мы получим еще более жесткий удар – порядка 30%».

Уравновесить эти цифры может торговый баланс – чистый экспорт. При таком сокращении импорта, модель, используемая экспертом, прогнозирует рост торгового баланса на 60%, что частично уравновесит эффект на инвестиции.

Кроме того, Мамонов прогнозирует 60% падение курса рубля к доллару. Он привел следующие аналогии: «12% падения ВВП – это больше, чем то, что экономика России испытывала в 2014-2015 годах, когда падение ВВП составляло суммарно 3%, это больше, чем падение в 8-9% ВВП во время глобального кризиса 2008-2009 года, но это вполне сопоставимо с тем, что было в кризис госдолга в 1998 году».

Директор Центра исследований международной экономики ИМИ подчеркнул, что данные, полученные им и коллегами, не являются самыми жесткими. Так, Центр развития ВШЭ прогнозирует падение ВВП на порядка 16%. Это, в свою очередь, сопоставимо с трансформационным шоком 1992-1993 года.

«Важно оговориться, что пока мы имеем возможность оценить негативный эффект, но с другой стороны пока нет всей полноты информации, чтобы понять стабилизирующий эффект того пакета макроэкономических мер, которые будут приняты Правительством и Центробанком», – заметила Арапова.

Она указала на вероятность более оперативной политики монетарных регуляторов России для стабилизации экономики и введения временного моратория на банкротства, которое сейчас находится на этапе согласования в Правительстве.

Премьер Мишустин заявил о выделении 1 триллиона рублей на поддержку экономики. Однако, согласно опубликованному в газете Ведомости стресс-тесту, только банкам потребуется 3,5 триллиона рублей. При этом субъективные ощущения разных банкиров сходятся на цифре в 7-8 триллионов рублей. «Только из этого можно сделать вывод, что суммы, озвученной Мишустиным, недостаточно», – отметил Мамонов.

«Нужно понимать, что природа шока, который мы испытываем – это не шок спроса на товары, а шок предложения, когда фирмы из разных секторов уходят с рынка. Если бы я думал про дизайн поддержки, я бы таргетировал не выплату зарплат, а инвестировал в переобучение сотрудников, если мы исходим из необходимости импортозамещения», – добавил он.

Мамонов дал оценку и ситуации на фондовом рынке: «Фондовый рынок сейчас заморожен, по крайней мере для нерезидентов. Рынок рублевых ОФЗ – 15 триллионов рублей, из них 3 триллиона – это вложения нерезидентов. При открытии рынка с учетом текущего status quo эти нерезиденты в первые несколько дней уйдут с рынка и будут продавать свои ОФЗ. Полагаю, это обрушит рубль еще процентов на 30. Доля вложений нерезидентов в российские акции порядка 6 триллионов рублей. Открываем рынок – получаем еще минус. Открывать рынок рано или поздно придется, он не может быть заморожен. Если к моменту открытия рынка в политическом плане ничего не изменится, тогда эти нерезидент выйдут и обрушат стоимость ценных бумаг. Все это может вызвать цепочку дефолтов в экономике».

Дискуссия завершилась обсуждением мер поддержки российской экономики.

Екатерина Арапова предложила нынешние меры экономической поддержки условно разделить на два типа: меры экстренного реагирования для облегчения самой жесткой фазы кризиса и стратегические меры. Меры экстренного реагирования, которые сейчас принимаются (такие, как налоговая реформа, отсрочки по налоговым выплатам и т.д.) могут быть эффективными, однако необходима их синхронизация и расширение не только для малого и среднего бизнеса, но и для крупного бизнеса и промышленного производства. Другие необходимые шаги – полная или частичная компенсация транспортных затрат, субсидирование процентной ставки по кредитам, предоставление беспроцентных кредитов и предоставление отсрочки для компаний по оплате страховых взносов, а также введение моратория на банкротство и внедрение системы выкупа плохих активов.

«Весь этот комплекс мер будет недостаточно эффективен в том случае, если Центробанк не сменит курс и не опустит ключевую ставку. В нынешних условиях нет времени ждать снижения несколько месяцев (как в 2015 году), пока она опустится, если мы хотим восстановить деловую активность в нашей экономике», – заключила Арапова.

Мамонов поддержал коллегу в вопросе необходимости снижения ключевой ставки и повторил свою мысль о необходимости инвестирования в переобучение работников в условиях импортозамещения. Он также указал на необходимость анализа того, как пострадает рынок при выходе нерезидентов из фондового рынка, просчета максимального ущерба и постепенного открытия фондового рынка для минимизации ущерба.

 

© «Новый оборонный заказ. Стратегии» 

Фото - Shutterstock