Подготовил Максат Камысов
Обострившиеся в последние десятилетия геополитические противоречия привели к сокращению контактов между Россией и западными государствами, в частности, с Соединенными Штатами. Отсутствие диалога между двумя крупнейшими ядерными державами усугубило ситуацию в сфере контроля над вооружениями и фактически свело на нет диалог о ядерном разоружении.
В результате происходит разрушение институтов контроля над вооружениями, когда сроки имеющихся договоренностей в этой области истекают, а новые соглашения не заключаются. Таким образом, устоявшиеся механизмы взаимодействия перестают функционировать, что не может не сказываться на стратегической стабильности.
О чем речь
Концепция стратегической стабильности не имеет универсальной трактовки, однако чаще всего под ней подразумевается совместно выработанный советско-американский, а позже и российско-американский подход к соотношению стратегических сил двух стран, при котором для какой-либо из сторон отсутствовали бы стимулы нанести ракетно-ядерный удар первыми. Во избежание такого сценария обе стороны должны находится в относительно равных условиях и иметь паритет в ядерных силах.
США и Советский Союз (а затем и Россия) обеспечили себе этот паритет за счет ряда двусторонних соглашений, которые привели к сокращению и ограничению количества стратегических ядерных вооружений, развернутых на межконтинентальных баллистических ракетах, баллистических ракетах подводных лодок и тяжелых бомбардировщиках, а также ограничивали возможности противоракетной обороны. На текущий момент в американо-российских отношениях остался единственный документ, ограничивающий стратегические компоненты ядерных арсеналов двух стран – Договор о мерах по дальнейшему сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений (ДСНВ), участие в котором Россия приостановила в феврале 2023 года.
Об этом говорят
«Мы считаем важным вести диалог по стратегической стабильности с Соединенными Штатами. С Китайской Народной Республикой мы также этот диалог ведем. Мы проводим регулярные совместные военные учения, обмениваемся делегациями. Мы в курсе происходящих у нас дел, отношения стабильные»
Владимир Путин (2021)
«Сегодня применение нелигитимных санкций, игнорирование принципа равенства стран, вмешательство в их внутренние дела, разрыв договора в сфере стратегической стабильности наносят серьезный урон международной правовой системе, разрушают саму ее суть»
Владимир Путин (2022)
«Только на равной, разумной, здравой, сбалансированной основе этот диалог по стратегической стабильности может быть продолжен. Тем более ожидать каких-то результатов от него можно, только если с той стороны поймут, что односторонние уступки со стороны России просто исключаются»
Сергей Рябков (2022)
«Сегодня мы вступаем в новую эру, которая требует новых стратегий и решений для достижения целей, которые у нас всегда были: предотвращение гонки вооружений, снижение ядерных рисков и, самое главное, обеспечение безопасности нашего населения – и людей во всем мире – от ядерного оружия. Те же цели, новая стратегия. В этом суть нашего подхода к стратегической стабильности, который можно свести к обновлению наших возможности и планов в области сдерживания и к продвижению новых мер по контролю над вооружениями и снижению ядерных рисков»
Джейк Салливан (2023)
На самом деле
Нельзя однозначно утверждать, что концепция, предложенная в 1990-м году в совместном заявлении руководителей СССР и США, сегодня устарела, поскольку трактовка «отсутствие стимула к первому удару» все еще актуальна. В то же время существуют некоторые сложности в применении этой трактовки стратегической стабильности на практике.
Одна из ключевых причин – технологический прогресс. Достижения в разработке новых образцов вооружений в некоторых случаях приводят к размытию понятия «стратегический» в отношении наступательных и оборонительных вооружений.
К первым, согласно определению российского Минобороны, относятся наземные комплексы межконтинентальных баллистических ракет (МБР), стратегические атомные ракетные подводные лодки (АРПЛ), стратегические (тяжелые) бомбардировщики (ТБ), оснащенные стратегическими крылатыми ракетами класса «воздух-земля» и авиабомбами. К последним – комплексы и системы противоракетной обороны (ПРО), противовоздушной обороны (ПВО), противолодочной обороны (ПЛО) и ракетно-космической обороны (РКО), предназначенные для поражения стратегических ракет противника и средств их базирования.
Развитие технологий, в частности, разработка высокоточных обычных вооружений, развитие высокоинтеллектуальных систем и возможностей для милитаризации космического пространства могут выступить дестабилизирующими факторами, поскольку потенциально способны изменить стратегическое равновесие, обеспечив одной из сторон преимущество, что может привести к представлению о возможности победы в полномасштабной войне.
Дискуссия
Фактор влияния технологий на стратегическую стабильность – не единственная тема для обсуждений. Как отмечалось ранее, когда речь заходит о стратегической стабильности, чаще всего подразумеваются российско-американское взаимодействие в этой сфере. В то же время сегодня предпринимаются попытки расширить эту трактовку за пределы российско-американской модели.
Несмотря на то, что Россия и США обладают крупнейшими арсеналами (по оценкам SIPRI, основанным на информации из открытых источников, в 2023 году общее количество ядерных боезарядов как развернутых, так и хранящихся, составило 4489 и 3708 у России и США соответственно), кроме них в мире есть еще 7 ядерных держав: три «официальных» (Великобритания, Франция, КНР) и четыре «неофициальных» (Индия, Пакистан, КНДР, Израиль). Наряду с Россией и США внушительным и активно растущим арсеналом обладает Китай – на 2023 год число ядерных боезарядов КНР, по оценкам SIPRI, составило около 500 единиц, а к 2030 году оно может возрасти вдвое.
Такие существенные изменения требуют запуска переговорного процесса, нацеленного на предотвращение нарушения баланса сил и новой гонки вооружений. Россия и США неоднократно выступали с заявлениями о необходимости подключения КНР к диалогу по стратегической стабильности. Впрочем, результатов эти усилия не дали. Кроме того, в последнее время Россия и все больше КНР настаивают на подключении всех стран ядерной «пятерки» к такому диалогу. Париж и Лондон с этим требованием не согласны.
Вероятно, отсутствие прогресса по этому треку – расширению российско-американской трактовки стратегической стабильности – связано с тем, что она складывалась в определенных исторических обстоятельствах и имела определенный контекст. Взаимодействие всех ядерных держав гораздо сложнее уложить в парадигму об отсутствии стимулов к нанесению ядерного удара первыми – хотя ряд стран взяли на себя обязательство по неприменению первыми ядреного оружия.
О различии в восприятии, заимствованном характере понятия и региональных особенностях его трактовки высказываются эксперты из Индии и Пакистана. По их мнению, южноазиатская трактовка стратегической стабильности заметно отличается от российско-американской.
Так, в Пакистане определяют стратегическую стабильность не только как отсутствие стимула для нанесения ядерного удара первым, но как ситуацию, при которой «вероятность начала войны или возникновения крупного кризиса считается минимальной». Также часто в качестве условия для достижения стратегической стабильности упоминается разрешение территориальных споров, что существенно усложняет достижение и поддержание стабильности в индо-пакистанских отношениях и говорит скорее о декларативном характере понятия.
В индийских трактовках отмечается сходство с российско-американской формулировкой, но имеют место и различия, касающиеся, в частности, роли ядерного оружия в Южной Азии. Так, в индо-пакистанских отношениях ядерное оружие служит скорее инструментом, позволяющим избежать полномасштабной войны между двумя соседними странами, зачастую без привязки к нанесению ядерного удара первым. Индия, как и Китай, придерживается политики неприменения ядерного оружия первой.
В связи с этим возникают вопросы о том, корректно ли применять российско-американскую трактовку стратегической стабильности, когда речь идет о расширении диалога и привлечении в него других ядерных держав, имеющих меньшие арсеналы и собственные представления о стратегической стабильности и стратегических вооружениях. Кроме того, все чаще «узкое», российско-американское представление о стратегической стабильности «размывается» из-за попыток распространить его на всю полноту военно-политического взаимодействия государств. Способствует этому и употребление словосочетания в более широком контексте, когда речь идет о международных отношениях в целом. Эксперты все чаще задаются вопросом, существует ли необходимость в изменении или дополнении этого понятия.
Это важно
Возвращаясь к российско-американским отношениям, в которых стратегическая стабильность занимает ключевое место, можно отметить, что одной из важнейших проблем на сегодняшний день можно считать отсутствие активного диалога. Стабильность взаимоотношений двух ядерных держав во многом зависит от имеющихся договоренностей, которые упрощают взаимодействие и дают более полное представление о возможностях сторон. Сегодня Москва и Вашингтон все меньше пользуются этим преимуществом.
В последние годы двусторонние отношения стран стали заметно напряженнее, и на официальном уровне успешных шагов по преодолению этой пропасти сделано не было (хотя, по некоторым сведениям, просачивающимся в СМИ, редкое общение по отдельным трекам все же ведется, хотя и не освещается публично). Более того, нарастающая конфронтация приводит к негативным последствиям – так, на сегодняшний день единственным формально действующим соглашением между США и Россией, ограничивающим их стратегические вооружения, выступает договор СНВ, дальнейшая судьба которого после приостановки участия в нем России не определена. Отсутствие договоренностей и диалога возвращают стороны в «туман войны», что чревато новой гонкой вооружений, которая, в свою очередь, повышает риски эскалации.
В сухом остатке
Как бы то ни было, российско-американский вариант стратегической стабильности все еще остается единственным официально зафиксированным и реализованным на практике, пусть и переживающим кризис, выход из которого возможен только при возобновлении диалога. Однако благоприятных условий для этого, по мнению сторон, пока не сложилось. Тем не менее, страны имеют богатый опыт взаимодействия по линии контроля над вооружениями, в том числе и в условиях кризиса, что дает надежду на возобновление диалога в будущем.
Важным вопросом в будущем диалоге, вероятно, станет некоторое расширение трактовки стратегической стабильности или ее трансформация, поскольку атрибут «стратегический» постепенно начинает применяться к некоторым новым видам обычных вооружений, и формулировка, предусматривающая отсутствие стимула для нанесения ядерного удара первым, может потребовать актуализации. Будет ли это реализовано – покажет время.
Помимо технологической составляющей стоит учитывать и то, что российско-американская трактовка, вероятно, не всегда применима, когда речь заходит о взаимодействии с другими странами, которые могут иметь собственные представления о стратегических вооружениях, а также о стимулах и условиях для нанесения ядерного удара. Таким образом, российско-американская трактовка стратегической стабильности может послужить основой для соответствующего диалога с другими странами, но только при условии ее адаптации в процессе переговоров.
Что почитать?
- А. Арбатов, В. Дворкин Стратегическая стабильность до и после холодной войны, 2011
- Лоуренс Рубин, Адам Н. Сталберг The End of Strategic Stability? Nuclear Weapons and the Challenge of Regional Rivalries, 2018
- Арун Сахгал Examining Efficacy of Strategic Stability in South Asia: An Analysis, 2019
© «НОЗС»