Дискуссии о «новых войнах»

Автор Иван Жужгин 

Характер и форма вооруженных конфликтов в последнее десятилетие стремительно меняются, провоцируя бурные дискуссии в академической среде. Одним из важных направлений в экспертных рассуждениях следует назвать дискурс «новых войн», популяризированный исследовательницей Мэри Калдор.

Исходным пунктом дискуссий о «новых войнах» служит утверждение о том, что способы организации войны, характерные для Нового времени, сегодня теряют свою актуальность. На смену «войнам-как-политическим-предприятиям» приходят «войны-как-социальное-состояние», считают сторонники такого взгляда. По другую сторону интеллектуальных баррикад находятся исследователи, которые считают, что несмотря на все трансформации, войны в своем основании остаются тем, чем они и были, – продолжением политики иными средствами.

Основные этапы трансформации войны в Новое время

Фигура прусского военного теоретика Карла фон Клаузевица, автора известной максимы о войне как «продолжении политики иными средствами», остается ключевой в споре сторонников теории «новых войн» и приверженцев консервативного взгляда на войны. Клаузевиц указывает на зависимость между войной и политикой, где первая находится в полной зависимости от второй. Политические цели, устанавливаемые государством и зависящие от государственных интересов, занимают главенствующее положение. Война – всего лишь инструмент для достижения политических целей, и она заканчивается, когда последние оказываются достигнуты.

Как отмечает исследователь войны Арсений Куманьков, эта зависимость кажется Клаузевицу совершенно естественной, однако подобные отношения сложились лишь в Новое время – в исторический период, когда сформировалась политика в современном смысле этого слова: как «стремление к участию во власти или к оказанию влияния на распределение власти, будь то между государствами, будь то внутри государства», следуя классическому определению социолога Макса Вебера.

В это время государства присваивают себе право на войну как в силу ее постоянного удорожания, так и из-за монополизации ими политической власти. Войны ведутся при помощи регулярных армий в соответствии с обычаями войны, представлениями о допустимых средствах и нормами международного права. В такой войне четко выдержана бинарность военного и мирного состояния, комбатанта и некомбатанта, друга и врага. Враг в такой войне рассматривается как законный и справедливый, его политическая субъектность не ставится под вопрос. Начало и окончание такой войны четко определены объявлением войны и подписанием мирного договора соответственно.

Таким образом, Клаузевиц определил формулу современной (Modern) войны, которая была актуальна для (европейских) государств вплоть до XX века.

В XX веке на смену регулярной, конвенциональной войне приходит то, что германский генерал Эрих Людендорф в 1935 году назвал «тотальной войной». Квинтэссенцией тотальных войн стали две мировые войны, однако одним из первых такую модель войны описал немецкий фельдмаршал Кольмар фон дер Гольц в книге 1883 года «Вооруженный народ» применительно к франко-прусской войне 1870–1871 годов.

Главное отличие тотальной войны от регулярной состоит в том, что она проникает во все сферы общественной жизни, начиная от политики и экономики и заканчивая искусством. «Война подчиняет себе всё, в том числе и политику. Тезис Клаузевица о войне как продолжении политики оборачивается своей противоположностью», – отмечает Куманьков. Если ранее войны вели профессиональные армии, то теперь война становится делом всей нации. Как результат, различия между комбатантами и некомбатантами стираются, что ведет к кратному росту военных потерь среди мирного населения. Так, во Второй мировой войне потери среди гражданского населения многократно превзошли число убитых военных.

Если результатом конвенциональной войны был мирный договор, после которого отношения между государствами переходили в мирное русло, итогом тотальной войны могло быть только полное уничтожение противника, обвинительный приговор и прекращение его политического существования. Противник перестает рассматриваться как легитимный субъект, он является абсолютным другим, врагом – в том смысле, как его описывал немецкий теоретик Карл Шмидт.

Следующая значимая трансформация войны случилась после 1945 года и была связана с появлением ядерного оружия. Главным следствием этого стало постепенное сокращение прямых военных столкновений, включающих страны «ядерного клуба», благодаря чему войны оказались вытеснены за пределы Европы и Северной Америки в страны третьего мира.

В это же время набрал силу процесс постепенной делегитимизации войны как способа решения политических конфликтов. Осуждение агрессивной войны как способа национальной политики было закреплено еще в 1928 году в пакте Бриана-Келлога. В дальнейшем похожее положение появилось в Уставе ООН в 1945 году и в ряде последующих документов.

Кроме того, отношения между государствами и (западными) обществами стали претерпевать трансформации. Если ранее государства рассматривались как преимущественно гаранты безопасности, теперь с ними стали связывать представления о благополучной жизни, выразившиеся в формуле «государство всеобщего благоденствия» (welfare state). Сами же сообщества вступили в свою «постгероическую» фазу (см. «Концепт: пост-героизм», с. 62 в этом номере).

Одним из важных следствий этого стало то, что риторику «войны» начали вытеснять эвфемизмы типа «контртеррористическая операция», «принуждение к миру», «гуманитарная интервенция» и др. Другими словами, правительствам стран стало все сложнее доказывать своим обществам необходимость военных действий.