«Экономическая ситуация значительно изменилась с начала года», «как раньше уже не будет», «задачи по импортозамещению выполняются», «отечественная экономика успешно справляется с вызовами» — эти и другие, схожие по посылу высказывания стали своеобразной мантрой на государственных площадках и различных форумах с начала года. И они отражают сегодняшнюю действительность.
Факт, что обеспечение импортозамещения — это глобальная задача, наиболее остро стоящая перед отечественной промышленностью, как военной, так и гражданской. Вопросы, проблемы и подводные камни реализации кроются в деталях. И в поиске решений все средства хороши, к примеру, сотрудничество гражданской промышленности с оборонно-промышленным комплексом. Одной из отраслей, в которых такой военно-гражданский симбиоз стал возможен и уже показал какие-то результаты, а также обнажил системные проблемы, стал топливно-энергетический комплекс. Представители отрасли поделились успехами, неудачами и трудностями в работе с предприятиями ОПК на полях форума «Армия-2022».
Наибольший опыт сотрудничества с ТЭК имеет нефтегазовая отрасль, она раньше всех приступила к выстраиванию партнерских отношений с представителями ОПК.
Начальник Департамента 335 ПАО «Газпром» Виктор Юрьевич Шарохин считает, что успех «Газпрома» состоит в работе с предприятиями и «воспитании» их под свои нужды: «Компания начала выстраивать систему взаимодействия с предприятиями ОПК около шести лет назад. Была запущена программа по импортозамещению, созданы инструменты для взаимодействия с предприятиями, сформирован список критической продукции, необходимой «Газпрому», все предприятия могли с ним ознакомиться, были подписаны дорожные карты, определены основные направления».
Выстраивать общий язык всегда сложно, особенно между собеседниками разной степени огосударствления и обеспеченности, поэтому предприятия всегда сталкиваются со сложностями, когда договариваются с так называемыми «оборонщиками» — стороны совершенно по-разному подходят к решению, казалось бы, схожих задач. Об этом высказался заместитель председателя коллегии ВПК Олег Иванович Бочкарев: «ТЭК — это слабо знакомая представителям ОПК отрасль, есть только практика работы по отдельным компонентам и узлам для отрасли. Каких-то комплексных и системных решений за плечами ОПК, к сожалению, нет, поэтому предприятия сталкиваются с рядом вызовов. Первое — это проектная практика в ОПК. Сама система построена с концентрацией оборонных ресурсов на производстве военной продукции так, что конкуренция не предусматривается: нужна авиация — это к ОАК, вертолеты — к «Вертолетам России», если ракеты — то это в «Алмаз-Антей» или КТРВ. Поэтому сотрудничество с ТЭК — это сложный проект, где присутствуют разные направления, это и машиностроение, и радиоэлектроника, и специальная химия. Здесь культура «оборонщиков» требует изменений, и они меняются. Следующий вызов — это завышенные требования. Дело в том, что инфраструктура и технология ОПК построены так, чтобы удовлетворять требования заказчика — Министерства обороны. В связи с этим специфичная черта ОПК — это то, что техническая составляющая превалирует над экономической и государство готово платить за такую организацию промышленности. Соответственно, просто так применить структуру и организацию ОПК в ТЭК — это дорого и долго, поэтому нужны перемены».
Бочкарев привел пример сотрудничества «Газпрома» и «Алмаз-Антея» в разработке подводного добычного комплекса как успешной притирки ОПК и гражданского производства. С ним соглашается и Шарохин, который утверждает, что диалог между «Газпромом» и предприятиями ОПК прошел путь от вопросов: «Ну, что у вас там, труба? Насос? ТЗ не нужно, мы сейчас все сделаем. Давайте работать, и все увидите» до зрелого сотрудничества и совместных проектов. «Газпром» организовал несколько выездов на месторождения для того, чтобы дать партнерам понять тонкости работы ТЭК, после этого начали формироваться правила технических заданий. Один из ярких примеров — это подводные добычные комплексы. Была запущена одна из первых крупных программ совместно с Минпромторгом, это партнерство позволило выйти на проекты с «Алмаз-Антей», освоить технологии. Это было профинансировано государством, и тогда предприятия ОПК еще больше погрузились в газовую проблематику и осознали, что 80% необходимых технологий у них нет, пришлось осваивать их заново: сварочные процессы, требования к материалам и работам. При активном участии Минэнерго и Минпромторга «Газпром» вырастил для себя таких поставщиков, как «Роскосмос», «Алмаз-Антей», «Росатом». Начало приходить понимание, что газовая отрасль выдвигает свои требования», — заключил Шарохин.
«Газпром», между тем, не единственная организация в отрасли, которая достигла успехов в сотрудничестве с «оборонщиками». По словам руководителя ООО «Транснефть Технологии» Дмитрия Юрьевича Дворникова, «Транснефть» может потягаться с «Газпромом» за звание лидера в сотрудничестве с предприятиями ОПК. Так, Дворников приводит цифры за 2021 и первое полугодие 2022 года: порядка 40 предприятий ОПК поставили продукции широкого профиля на сумму более 2 млрд рублей, среди поставленного насосное, энергетическое и технологическое оборудование для резервуарного хранения нефти, специальная транспортная техника. Так же, как и в случае с «Газпромом», сотрудничество «Транснефти» с предприятиями ОПК формировалось годами и превратилось в довольно широкую сеть сотрудничества, однако компании пошли разными путями.
Если «Газпром» организовывал выезды «оборонщиков» на месторождения, то «Транснефть» привела их на производство.
«В Тюмени компания продемонстрировала предприятие, которое занимается перекачкой нефти, и предприятия, которые непосредственно выпускают специальную продукцию с Тюменским ремонтно-механическим заводом. На этой встрече были продемонстрированы образцы оборудования, которые могли бы производить предприятия ОПК с улучшенными характеристиками. Особенностью встречи стало то, что она состоялась на производстве, где стороны смогли визуально посмотреть, понять, обсудить технические вопросы со специалистами», — пояснил особенность подхода Дворников.
По словам Дворникова, встреча позволила наметить ряд ключевых направлений, компании произвели обмен перечнями потребностей, по которым сейчас ведется работа. «Можно отметить сотрудничество с госкорпорацией «Роскосмос«, ведется сотрудничество по организации совместного производства плоскосворачиваемых рукавов, необходимых для осуществления целей импортозамещения. Также сотрудничество с госкорпорацией идет и по разработке и производству взрывозащищенных систем питания для диагностических приборов. Перспективное направление работы с «Росатомом» — это изготовление запорно-регулирующей арматуры. Совместно с «Росатомом» же проводятся апробации программного комплекса для проведения гидравлических, мощностных расчетов», — заключил Дворников.
От крупнейших компаний мы не получали цифр ниже 90% по уровню импортозамещения, и действительно ключевой момент — это то, как следует отнестись к нюансам, скрытым в этих цифрах, существующая методика подсчетов действительно не позволяет выявлять скрытые факторы. Например, если идет поставка от Российского торгового дома, то это считается российским оборудованием. Мы не учитываем всю схему деления, которая позволяет раскрыть все нюансы, касающиеся комплектующих материалов и средств производства, за которыми зачастую скрывается импортозависимость наших отраслей
Жданеев Олег,
заместитель генерального директора ФГБУ «РЭА» Минэнерго России
Степень реализации импортозамещения также разнится от отрасли к отрасли, но далеко не всегда высокие цифры означают успех. Было озвучено мнение и о том, что в некоторых случаях под импортозамещением подается не совсем то, что ожидается. Так, Жданеев Олег Валерьевич, заместитель генерального директора ФГБУ «РЭА» Минэнерго России отметил: «От крупнейших компаний мы не получали цифр ниже 90% по уровню импортозамещения, и действительно ключевой момент — это то, как следует отнестись к нюансам, скрытым в этих цифрах, существующая методика подсчетов действительно не позволяет выявлять скрытые факторы. Например, если идет поставка от Российского торгового дома, то это считается российским оборудованием. Мы не учитываем всю схему деления, которая позволяет раскрыть все нюансы, касающиеся комплектующих материалов и средств производства, за которыми зачастую скрывается импортозависимость наших отраслей».
Бороться с такими полумерами и выдачей желаемого за действительное предлагает заместитель главного инженера ПАО «Россети» Григорий Константинович Гладковский. «В Россетях есть такая процедура, как проверка качества, она же аттестация, посредством которой осуществляется защита производителя. Она оптимизируется, за 2022 год сроки проведения процедуры сократились в два раза, ряд наименований оборудования были исключены из нее. Основная задача этой процедуры — установить, насколько та или иная продукция является российской. Аттестация — это, по сути, камеральная проверка протоколов испытаний: на что они были проведены, в каком объеме, и насколько они покрывают потребности компании. Возможна унификация этих процедур в рамках каких-то определенных групп оборудования, к примеру, Россети, РЖД и представители нефтяного сектора могут договориться о взаимном признании аттестаций для одинакового оборудования, например, для сетевого. Однако полностью перейти на взаимное признание всего оборудования не представляется возможным».
С тем, что иногда цифры — это просто цифры, согласился и представитель «Газпрома» Шарохин, заявив, что несмотря на то, «что в Газпроме программа импортозамещения выполнена уже на 99%, в одном проценте остается высокотехнологичное оборудование для извлечения трудноизвлекаемых запасов нефти и газа, внутрискважинное оборудование, устройства заканчивания скважин, оборудование для сложных месторождений, проекты СПГ, освоения шельфов. Все эти вещи находятся на стыке отраслей машиностроения, систем управления качеством, стандартизации».
Он же добавил, что политика импортозамещения не должна ставить перед собой задачу стопроцентной замкнутости на самих себе, в этом нет ни необходимости, ни возможности.
«Многие предприятия вынесли уроки из сложившейся ситуации, в нынешних условиях необходимо перестраивать логистические цепочки, выстраивать их так, чтобы продолжить получать качественную продукцию и технологии, в том числе и сложные, такие как, например, СПГ. Стоит обратить внимание на то, что они комплексные — состоят из системы управления, подходов, эстакад, компрессоров, электроники, движущихся частей. В таких отраслях стоит брать самое лучшее и выстраивать логистические цепочки и параллельно загружать российские предприятия и создавать для них благоприятные условия, в первую очередь для производства».
С проблемами в импортозамещении в связи с широко обсуждаемыми обстоятельствами столкнулись и в «Транснефти». «В плане импортозамещения отрасль плотно работала с 2014 года, результат — основное оборудование, которое влияет на безопасное использование трубопроводного транспорта, замещено, но события февраля заставили индустрию все переосмыслить и снова вернуться к вопросу импортозамещения. Сегодня основная проблема — это комплектующие к европейскому оборудованию, которое все еще активно используется. Планируется разработать замену в сотрудничестве с предприятиями ОПК. В плане импортозамещения ПО, к сожалению, были вопросы, которые необходимо решать», — сообщил Дворников.
Общей головной болью для нефтегазовой отрасли в сотрудничестве с ОПК стало формирование четких технических заданий и отсутствие единообразного понятия о том, как работает сервис, последнее касается всего ТЭК в принципе.
Проблема составления правильных и детальных ТЗ во избежание недоразумений действительно сейчас представляет серьезный вызов для индустрии. Причина всему — недостаток кадров, такое предположение выдвинул заместитель председателя коллегии ВПК. «В ОПК сейчас нет профильных специалистов, которые могут работать в нефтегазовой отрасли, но это дело наживное, предприятия ТЭК могут выступать консультантами, чтобы установить контакты между отраслями и формировать четкие ТЗ».
Решение проблемы займет некоторое время, но уже сейчас компании пробуют различные методы. По мнению Шарохина, решением для проблемы с ТЗ может стать развитие стандартизации как отдельного направления, поскольку «…в последние годы ей не уделялось достаточно внимания, но сейчас тренд меняется и есть предпосылки к положительным изменениям». В решении проблемы он предлагает обратиться к опыту заграничных партнеров: «Корректная нормативная документация повысит и качество ТЗ. Если посмотреть на ТЗ западных компаний, можно увидеть, что они представляют собой своего рода набор перекрестных ссылок на нормативные акты, что дает предприятиям исчерпывающее объяснение того, что требуется».
Состояние отечественного сервиса и различия в подходе к нему у «оборонщиков» и «гражданских» тоже широко и остро обсуждались в рамках дискуссии. Во-первых, представители ТЭК и ОПК говорят на разных языках, это подчеркнул заместитель председателя коллегии ВПК: «Еще одна особенность ОПК — это то, что конечной точкой в производственном процессе всегда была передача созданных вооружений армии. Предприятия ОПК появлялись только тогда, когда необходимо было провести сервисное обслуживание, но и оно тоже не особо глубокое, если сравнивать его с гражданской промышленностью. Например, в чем разница между ракетой, стоящей на боевом дежурстве, и буровой установкой? Буровая работает каждую минуту, а ракета ждет своего применения. Поэтому понятие «сервис» в этих двух случаях несет разное значение».
Из этого непонимания друг друга проистекают проблемы, «оборонщики» не понимают конъюнктуры рынка.
По мнению Шарохина, некоторые организации ОПК попросту забывают о том, что стоимость оборудования — вещь одноразовая, в то время как сервис — нет, и денежный поток необходимо формировать за счет него.
Для решения этой проблемы «Газпром» ведет работу с предприятиями ОПК по сложным проектам, в которых задействованы разные компании. Это способствует развитию качества и созданию формата сотрудничества, который открывает дорогу к разработке и производству высокотехнологичного оборудования и спасает слабо понимающие гражданский рынок предприятия ОПК от «пути в никуда» и попыток реализовать продукцию с низкой маржинальностью и высокой конкурентностью.
Так называемая «сервисная игла» стала проблемой и для горнодобывающей отрасли, в частности, для угольной. Несмотря на то, что ранее предприятия угольной промышленности часто заявляли о том, что импортозамещение — это не для них, сегодняшние обстоятельства заставили отрасль снять розовые очки. Убеждение в том, что угольная промышленность — это чисто коммерческая сфера и маловероятно, что она попадет под санкции, оказалось ошибочным, и теперь отрасль находится в щекотливом положении, поскольку на рынке необходимого оборудования львиную долю занимали зарубежные компании. Сотрудничество с предприятиями ОПК могло бы стать временной мерой для решения проблемы, однако предприятия ОПК «практически никогда не смотрели в сторону рынка горно-шахтного и прочего оборудования для угольной отрасли».
Несмотря на лидерство нефтегазовой отрасли, уголь все еще занимает значимое место в российской экономике по показателям валютной выручки, и, по мнению директора Департамента угольной промышленности Минэнерго Петра Михайловича Бобылева, уголь сохранит свои позиции в «иерархии» экспорта страны в ближайшие пять лет. До недавнего времени уголь рассматривался в качестве устаревшего вида топлива, век которого уже минул, но реальность в очередной раз спутала все карты — экологическая повестка уступает место практическим решениям, и откат усилий по декарбонизации экономики из потенциального риска превратился в реальный. Все это происходит на фоне глобального энергетического кризиса и продолжающегося роста населения планеты.
Это вызывает серьезные противоречия, поскольку люди часто забывают, что наряду с экологией в цели устойчивого развития входит и всеобщая обеспеченность энергией, так что хоронить уголь пока рановато.
Это подтверждает и Бобылев: «Сейчас в мире примерно 8 млрд тонн угля, а население продолжает расти, и сегодня около 1,5 млрд человек вообще не имеют доступа к электричеству. В этих обстоятельствах говорить, что век угля закончен, — преждевременно, хотя бы потому, что около трети мирового производства электроэнергии — это уголь. В России этот показатель составляет 13%. Уголь еще будет использоваться в долгосрочной перспективе, десятилетиями вперед в большинстве стран мира».
По словам директора департамента, запасы угля в России обширны и представлены всеми марками, за исключением австралийского, так что России все еще есть что поставить на рынок: «Россия может предложить уголь любого категорирования, любого сорта любому потребителю. Если говорить о запасах A, B, C1, то их должно хватить на 350—400 лет, эти цифры известны. В год добывается около 400—440 млн тонн, Россия занимает шестое место по добыче в мире, по экспорту — третье. За последние 20 лет Россия нарастила свою долю в мировом экспорте угля с 4 до 18%, и сейчас стоит цель выйти на треть мирового экспорта».
Цель, несомненно, амбициозная, но всегда есть одно (или не одно) «но», иногда даже большое, в случае России — это оборудование.
Ошибочные предположения о том, что негосударственный характер отрасли — это иммунитет от санкций, привели к тому, что цепочки поставок в отрасли сформировались преимущественно по западным странам и в условиях санкций отрасли приходится работать на сохранившихся запасах. Разумеется, говорят и о «преимуществе отстающего», но его еще предстоит реализовать, однако отрасли нужно работать здесь и сейчас.
«Почти 90% всего высокотехнологичного оборудования — это западные образцы. Сейчас еще остаются запасы по комплектующим и СИЗ, которых хватит на пару лет. Отрасль работает с Минпромторгом над тем, чтобы преодолеть появившиеся вызовы. До 2030 года необходимо поставить угольной промышленности экскаваторы с ковшом объемом в 40 м3, не менее 150 единиц самосвалов грузоподъемностью 140–160 тонн, не менее 150 единиц бульдозеров тягового класса 150 тонн, не менее 50 единиц шахтных комбайнов большой мощности», — говорит Бобылев. По его же словам, в ближайшие несколько лет крупные угольные компании смогут решить эти задачи, но с высокотехнологичным оборудованием типа комбайнов возникнут трудности.
Наличие проблемы импортозависимости и недостаточного развития высокотехнологичного производства в горнодобывающей промышленности признал и ответственный секретарь комиссии по горнопромышленному комплексу РСПП Максим Валерьевич Довгялло. По его словам, импортозависимость в отрасли составляет в среднем 70%, по некоторым превышает 90%. И это цифры уже с учетом большой работы Минпромторга по сокращению зависимости. «По таким наименованиям, как проходческие комбайны, вагонетки, скребково-ленточные конвейеры, показатели достигли 60% российского оборудования. К сожалению, относительно линейки в целом картина не очень положительная. По очистным комбайнам доля российского оборудования составляет 1,5 — 1,6%, по погрузочным машинам — 26%, по позициям, связанным с дизелевозами и многоковшовыми экскаваторами, — 0%. С одноковшовыми экскаваторами ситуация лучше — 43—44%, но даже в этом случае используются импортные комплектующие, что привело к тому, что при столкновении с санкциями появились серьезные проблемы с ремонтом. Доля российских погрузчиков не превышает 3,6%, буровых станков — 31%, бульдозеров — 17,7%, и в ближайшее время роста не ожидается», — заключает Довгялло. Неплохие показатели у большегрузных самосвалов, с оговоркой, что результаты по импортозамещению считаются в рамках союзного государства: доля карьерных самосвалов в классе 31–50 тонн — 50%, в классе 51—110 тонн — 63%, а в классе 111—180 тонн — 97,7%.
Ключевые проблемы с российской техникой кроются, по мнению секретаря комиссии РСПП, в нескольких причинах.
В 2019 году Российское агентство технического развития опросило 100% российских угольных компаний, чтобы понять, какие требования предъявляются к технике и почему российская техника не проходит по этим критериям. Ответ был следующий: ни один российский производитель не оказался готов гарантировать два ключевых показателя — коэффициент технической готовности и показатель ремонтопригодности.
Об этом подробно рассказал Довгялло: «Коэффициент технической готовности никакой российский производитель не указывал, в то время как зарубежные конкуренты включали эти данные. Для предприятий, которые работают в жестких условиях, в особенности в осенне-зимний период, когда от стабильности их поставок зависит обеспечение социальной стабильности в регионах, перебои могут стать причиной критической ситуации – таким образом, ненадежную технику использовать не представляется возможным. Если коэффициент технической готовности составляет меньше 90% по очистным комбайнам, по оборудованию, которое осуществляет добычу на открытых горных работах, по многоковшовым экскаваторам, то ни одно предприятие такую технику не примет».
Показатель ремонтопригодности тоже может сыграть с предприятиями злую шутку и нивелировать главное преимущество российской техники — низкую цену по сравнению с зарубежными аналогами.
Не указывая ни на кого пальцем, Довгялло привел пример, когда крупная российская угледобывающая компания на выгодных условиях приобрела 10 бульдозеров с высокими показателями производительности и энергоэффективности, не уступающими зарубежным аналогам. Поставленные машины, по заверениям производителя, были очень надежны, однако ни один из десяти образцов не был поставлен в срок и задержка поставки составила от трех до девяти месяцев. Но главная проблема возникла позже: три изделия сломались в течение трех недель после поставки, остальные семь — в течение двух месяцев после введения в эксплуатацию, оперативно организовать ремонт тоже не удалось. После ремонта техника снова вышла из строя, после третьей поломки было принято решение ремонт не проводить. И это, говорит представитель РСПП, не единственный случай.
И вновь поднимается вопрос о качестве отечественного сервиса, и снова звучат призывы обратиться к опыту зарубежных производителей. Довгялло приводит пример, как решают задачи по ремонту польские компании: «Они приходят на российский рынок и заявляют, что все заявленные характеристики техники будут соблюдены, и если по каким-то причинам это будет не так и возникнут проблемы в эксплуатации, польская сторона возместит все издержки, которые возникнут. Ключевое здесь — издержки. Проблема не только в стоимости оборудования. Для примера, если в шахте останавливается очистной комбайн — это значит, что останавливается вся деятельность предприятия, но при этом сохраняется и вся цепочка издержек, включая заработные платы, обслуживание месторождения, штрафы и прочее». Увы, российские компании пока не могут предоставить такой уровень сервиса, и это одна из причин, из-за которых отказ от импортного оборудования не представляется возможным.
Хотя Минпромторг и смог, несмотря на сложившуюся обстановку, организовать поставки зарубежного оборудования и комплектующих, перед отечественной промышленностью все еще стоит задача развития компетенций предприятий. И здесь не обойдется без проблем, главная из которых — это отсутствие запчастей и комплектующих.
По словам Довгялло, существует порядка 1450 позиций запчастей, которые необходимы для стабильной работы и наполнения бюджета, и нужно научиться их производить. Здесь на помощь могут прийти предприятия ОПК, поскольку среди тех позиций присутствуют изделия, очень близкие к линейкам, производимым оборонными предприятиями. «На период 2023—2030 годов нужно порядка 400 гусеничных лент, порядка 2800 опорно-катковых деталей подвески, порядка 2000 единиц деталей трансмиссии, необходимо огромное количество редукторов. Это та продукция, которая может выпускаться на площадках предприятий ОПК или структур вертикально интегрированных предприятий». При этом надо понимать, что производство критически важных изделий пока нельзя доверять неопытным «оборонщикам», а на начальном этапе следует обойтись применением техники на открытых горных работах, где совокупные потери, которые могут возникнуть при поломке техники, существенно ниже.
Время играет против российской промышленности, проблемы должны решаться оперативно, поскольку имеющиеся запасы ограничены и есть риск того, что уже в следующем году некоторые позиции могут оказаться недоступными. России предстоит большая работа по совершенствованию всей системы производства, по решению вопросов финансовой ответственности в части указания гарантийных обязательств компаний по коэффициенту надежности оборудования и по стоимости владения, которая не должна превышать аналогичных зарубежных предложений. Также должна быть финансовая гарантия, покрывающая простой в течение срока ремонта. Реализация всех этих изменений в текущий момент невозможна без помощи ОПК и содействия со стороны Минпромторга, Минэнерго, Минфина и Минэкономразвития.
ТЭК — это слабо знакомая представителям ОПК отрасль, есть только практика работы по отдельным компонентам и узлам для отрасли. Каких-то комплексных и системных решений за плечами ОПК, к сожалению, нет, поэтому предприятия сталкиваются с рядом вызовов.
Бочкарев Олег,
заместитель председателя коллегии ВПК
Из-за санкций пострадали и «Россети», о чем сообщил Гладковский. Дело в том, что компания также закупала иностранное оборудование ввиду доступности предоставления сервиса и новых решений, что было обоснованно экономически, и даже в текущих обстоятельствах компания вынуждена закупать зарубежное оборудование для решения оперативных задач. В России не так много высоковольтных выключателей или установок, и российский производитель не мог окупить это производство. Это еще одна проблема, которая объединяет все отрасли ТЭК и предприятия ОПК, желающие сотрудничать, — отсутствие или несовершенство рынка и разница подходов к нему гражданских предприятий и предприятий ОПК. Но и на разнице подходов, по мнению Гладковского, можно сыграть.
«Есть оборудование, которое широко представлено на рынке, например, релейная защита, ее уже производят достаточно много предприятий. И если предприятия ОПК хотят выйти на гражданский рынок, им необходимо получить какую-нибудь субсидию, но это будет выход на конкурентный рынок. В то же время есть критичное оборудование, которое не имеет рынка, например, КРУЭ 750 кВ теоретически кто-то может собрать для «Россетей», но рынка производителю это не даст. По этой причине коллегам из ОПК эта задача будет ближе, чем гражданским предприятиям, из-за очень узкой направленности изделия».
Коренное отличие в восприятии рынка «гражданскими» и «оборонщиками» лежит в особенности ОПК как отрасли.
Бочкарев считает, что «оборонщики» привыкли к гарантированному рынку: «Только в ОПК сохранено госпланирование, впереди всегда есть десятилетний план закупок — государственная программа вооружений, и есть конкретный гособоронзаказ — это трехлетка, где конкретно прописаны в деталях условия, конкретные суммы, конкретные сроки поставки изделия». Это усложняет работу с предприятиями ОПК, поскольку они всегда стараются требовать гарантий и условий, которые необычны для гражданского рынка. Исходя из этого, было озвучено мнение, что контракты типа off-take, когда предприятие ОПК «подписывается на обязательство поставки», смогут отчасти упростить сотрудничество.
Необходимостью называет объем рынка Шарохин. По его мнению, чтобы решить задачи, нужно консолидировать спрос, компенсировать затраты на НИОКР за счет их субсидирования, проведения внутренних НИОКР, а также за счет долгосрочных контрактов, которые позволяют вести разработки и субсидировать свои НИОКР, зная состояние рынка.
Создание рынка считает мерой поддержки ОПК и Гладковский. Через общение «Россетей» с представителями ОПК красной нитью проходит один и тот же посыл: «Скажите нам, что вы у нас это купите, и мы организуемся». Гладковский считает, что это тот же принцип, что определяет работу и гражданского рынка, отличие же состоит в том, что «для работы с предприятиями ОПК пока не разработан механизм взаимодействия. Есть директива, согласно которой можно закупать уникальное оборудование, производимое предприятиями ОПК, входящими в перечень Минпромторга, есть также постановление от 01.04.2022 г. о том, как этот перечень наполняется, но сейчас там ни одного предприятия ОПК нет». Для того чтобы рынок заработал, нужно начать действовать.
Перспективы сотрудничества предприятий ОПК и «гражданских» имеются, но нуждаются в регулировании. Несмотря на имеющийся опыт, из выступлений спикеров сессии стало ясно, что все они ожидают хода со стороны государства, которое должно оптимизировать порядок взаимодействия между «оборонщиками» и «гражданскими», а также, разумеется, выделить средства на организацию процесса.
Отечественной промышленности предстоит огромная работа по совершенствованию сервиса и созданию здоровой конкурентной среды. На этом фоне также звучат призывы к государственному вмешательству в формирование рынка, но, как сказал один из выступавших: «Все привыкли, что мы в рыночной экономике, но будем реалистами, в ТЭК рыночной экономики только малая часть, львиная доля всех мощностей — в плановой экономике. В целом и производители, и потребители, металлурги — это выходцы из той эпохи».
Автор — Максат Камысов
©«Новый оборонный заказ. Стратегии»
№ 5 (76), 2022 г., Санкт-Петербург
